Подвиг "тринадцатой". Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско

Гейнц Шен, разумеется, не сомневался в необходимости такого сопротивления. Однако то, что происходило и участником чего он сейчас был, не вязалось со словами фюрера. Какое уж там сопротивление? Бегство, неприкрытое бегство под покровом ночи — вот как можно назвать эвакуацию из Данцига и Готтенхафена! И от понимания этого в душе Шена стало настолько неуютно, что он невольно, не включая освещения, потянулся к заветной бутылке коньяка. Достал рюмку, наполнил ее…

А тем временем на мостике лайнера капитан снова и снова, не надеясь на бдительность сигнальщиков и вахтенного офицера, осматривал горизонт. Впереди — чернильная мгла и пустота. А вот далеко-далеко сзади, за кормой, угадывались порой еле заметно помигивающие крохотные огоньки кораблей охранения. Отстав при перегрузке пассажиров «Ганзы» на другие суда, они так и не могли никак догнать лайнер. Однако капитан, сожалея уже об этом, даже подумать не смел, чтобы сбавить ход, подождать весь конвой. «Нет-нет, это может плохо кончиться! — убеждал он себя. — Только вперед и только полным ходом!..»

Подняв тяжелый цейсовский бинокль к глазам, капитан медленно скользил взглядом по далекому невидимому горизонту. Как-то неспокойно было на душе. Томило предчувствие, что ли. И от этого возникало у капитана недоверие к добросовестности и исполнительности подчиненных. «Может быть, установить дополнительную вахту?» — подумал он. И в это время огромный яркий огненный столб поднялся у левого борта лайнера. Громыхнул такой силы взрыв, что заложило уши. Высоко в небо поднялась стена воды и тут же с плеском обрушилась на палубу, надстройку, капитанский мостик… Лайнер вздрогнул. Но тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, за ним — третий. «Вильгельм Густлоф», будто наткнувшись на подводную скалу, затрещал, затем, резко сбавив ход, накренился на левый борт.

Услышав первый взрыв, Гейнц Шен, так и не успевший опрокинуть очередную рюмку коньяка, сорвал с вешалки китель и опрометью бросился на палубу. Два новых толчка, сотрясших лайнер, ударили Шена о переборку и сбросили вниз, в офицерский коридор, в кромешную тьму. Придя в себя, он включил карманный фонарик и снова ринулся к трапу, ведущему на шлюпочную палубу. А там творилось что-то невообразимое. Охваченные страхом люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущую к шлюпкам, а значит, к спасению. Еще несколько часов назад солидные, респектабельные, вежливо раскланивавшиеся друг с другом пассажиры били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по распластанным внизу живым и мертвым телам. Тех, которые успевали вырваться вперед, обезумевшие от страха пассажиры стаскивали снова вниз.

Душераздирающие крики раздавались то там, то тут.

— Разорвано дно в носовой части!

— Взрыв в плавательном бассейне!

— Спасайтесь, тонем!

Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.

«И это — люди?! — ожесточенно работая кулаками, думал Гейнц Шен. — Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе…»

Думая так об окружающих, Шен сам недалеко ушел от тех, о ком отзывался сейчас с таким презрением. Он кулаком и рукояткой пистолета прокладывал путь к спасательной шлюпке № 6, на которой был расписан на случай катастрофы. Когда же пробился к шлюпке, увидел, что там ворочался клубок борющихся тел. И тогда Шен, не раздумывая, скользнул по накренившейся палубе к борту, взмахнул руками и бросился в кипящие волны… Там уже мелькали сотни голов. Сотни рук хватались за обломки шлюпок и рангоута, за перевернувшиеся плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться скрюченные от холода пальцы.

Откуда-то издалека ударил голубоватый луч прожектора. Шен знал: это спешили на помощь корабли охранения. Значит, есть шанс остаться в живых…

Только не знал Гейнц Шен, что поздновато подоспели спасители. И потому в ближайших номерах шведских и финских газет появится печальное известие:

«По сообщениям из достоверных источников и частных лиц, сделанным нескольким утренним газетам, немецкое судно „Вильгельм Густлоф“ водоизмещением 25 тысяч тонн было торпедировано и затонуло в четверг, вскоре после того, как оно покинуло Данцигский порт.

Из 8 тысяч человек, в числе которых находилось 3700 специалистов-подводников, удалось спасти лишь 988…

Через 10 минут после торпедирования судно получило крен и через 5 минут затонуло…»

Так свершилось справедливое возмездие.

В одну из немногих наших встреч бывший старший помощник командира «С-13» Лев Петрович Ефременков обмолвился, что чуть не до конца видел агонию «Вильгельма Густлофа».

— Как такое могло произойти?