Поэты «Искры». Том 2

В середине 1860-х годов в творчестве Богданова намечается известный перелом. Вехой этого перелома является его «Дубинушка» («Много песен слыхал я в родной стороне…»), которая, в позднейшей переделке А. А. Ольхина, стала одной из самых популярных революционных песен. Естественно, что замечательная революционная песня заслонила собою первоначальный, легальный текст «Дубинушки», который был совершенно забыт и до 1933 г. ни разу не перепечатывался, а между тем не только в творчестве Богданова, но и в истории русской революционной песни его «Дубинушка» представляет собою заметное явление.

Судьба крестьянина оттесняет в поэзии Богданова на задний план образ задавленного нуждою демократа-разночинца. В то же время наряду с лирикой существенное, даже преобладающее место занимает в ней сатира, а безнадежные настроения, психологическая подавленность сменяются бодрым, мажорным тоном. Ко второй половине 1860-х годов относятся стихотворения «Химеры» и «Eppur si muove!», полные веры в светлое будущее человечества, причем в первом из них явственно чувствуются социалистические симпатии Богданова.

«Героем времени», с наибольшим постоянством и язвительностью преследовавшимся в сатире Богданова, является пореформенный крепостник. Многие его стихотворения воссоздают яркий сатирический образ помещика, тоскующего о блаженных временах крепостного права, жалующегося на лень и грубость «хамова отродья» и взывающего к правительству о сохранении всех сословных привилегий дворянства. Он не прочь несколько «улучшить быт простонародья», но отнюдь не из любви к нему, а вследствие убеждения, что более или менее сытый, здоровый и грамотный мужик будет ему гораздо полезней («Свой идеал»). Вместе с тем он «ладит дома с батраками Кулаками» («Подводный камень современного прогресса»[74]

). В стихотворении «Мы — особь статья!», написанном, как и некоторые другие, от имени «одного из могикан» крепостнической России, говорится о постепенном оттеснении от социально-политической жизни родовитого дворянства и высмеиваются претензии аристократии на первую роль в государстве. Не только в революционных идеях, но даже в постепенном проникновении в русскую жизнь капиталистических начал и весьма умеренных реформ герой стихотворения видит посягательство на неотъемлемые права своего класса.

Резко антидворянский характер имеет стихотворение «Из автобиографии щенка»[75]

. Иронизируя над дворянством, кичащимся своим древним происхождением, Богданов обличает его тунеядство, угодливость и подобострастие перед особами царствующего дома, презрение к народу и как бы мимоходом упоминает о французской революции XVIII в. («От революции бежали С поджатым между ног хвостом»). Таким образом, антидворянские тенденции выражены здесь на западноевропейском материале. Стихотворение интересно и по своим художественным приемам. По словам автора, оно является «переводом с собачьего языка на российский». Герой стихотворения взят из мира животных, и оно в какой-то степени перекликается со сказками Щедрина.

Как видим, сатира Богданова касается не только русских, но и иностранных дел. В течение нескольких лет он вел в «Искре» (а когда в 1869 г. «Искра» несколько месяцев не выходила, то в «Будильнике», где он вообще активно сотрудничал) обозрение иностранной политической жизни «Заметки со всех концов света». В них рассыпано много интересных образцов политической поэзии, стихотворных отрывков, которые нередко почти невозможно изъять из прозаического контекста. Но и по своим художественным, жанровым признакам это преимущественно фрагменты, фиксирующие и оценивающие отдельные стороны и события текущей политической жизни. В них много злых насмешек над милитаризмом, клерикализмом, над притеснителями рабочего класса, предпринимавшими поход на заработную плату, разгонявшими демонстрации и сходки, над соперничеством английского и французского империализма в колониях, Наполеоном III, Бисмарком, Тьером, ряд явно сочувственных высказываний об активизации западного пролетариата, об испанской революции, Парижской коммуне и т. д. Стихотворение о Парижской коммуне, построенное в форме диалога парижского и версальского хоров, т. е. сторонников и врагов Коммуны, кончается столь же выразительной, сколь лаконичной репликой парижан: «Ну так пусть все прения порешат штыки»[76]. Сквозь иностранные события нередко просвечивают русские социальные отношения (см., напр., стихотворение «Плантаторам рабов отдали напоследках»). Очень часто Богданов приписывал свои стихи какому-нибудь французскому или немецкому сатирическому журналу, а самого себя выдавал лишь за скромного переводчика, но читатели-друзья понимали, конечно, что это делается для цензуры.

После прекращения «Искры» Богданов вряд ли перестал писать, но он потерял широкую читательскую аудиторию, которая у него была во время сотрудничества в журнале Курочкина; оборвались, по-видимому, и его тесные связи с литературной средой.