Поэты пушкинской поры

То в громах, вихрях, непогоде

Пространство неба обтекать!

ПОЭТ

Все звезды в новый путь стремились,

Рассеяв вековую мглу;

Все звезды жизнью веселились

И пели Божию хвалу.

Одна, печально измеряя

Никем не знанные лета, —

Зима катилася немая,

Небес веселых сирота.

Она без песен путь свершала,

Без песен в путь текла опять,

И на устах ее лежала

Молчанья строгого печать.

Кто даст ей голос? – Луч небесный

На перси смертного упал,

И смертного покров телесный

Жильца бессмертного приял.

Он к небу взор возвел спокойный,

И Богу гимн в душе возник;

И дал земле он голос стройный,

Творенью мертвому язык.

ОТЗЫВ ОДНОЙ ДАМЕ

Когда Сивиллы слух смятенной

Глаголы Фебовы внимал,

И перед девой исступленной

Призрак грядущего мелькал, —

Чело сияло вдохновеньем,

Глаза сверкали, глас гремел,

И в прахе, с трепетным волненьем,

Пред ней народ благоговел.

Но утихал восторг мгновенный,

Смолкала жрица – и бледна,

Перед толпою изумленной,

На землю падала она.

Кто, видя впалые ланиты

И взор без блеска и лучей,

Узнал бы тайну силы скрытой

В пророчице грядущих дней?

И ты не призывай поэта!

В волшебный круг свой не мани!

Когда, вдали от шума света,

Душа восторгами согрета,

Тогда живет он. – В эти дни

Вмещает все существованье;

Но вскоре, слаб и утомлен,

И вихрем света увлечен,

Забыв высокие созданья,

То ловит темные мечтанья,

То, как дитя, сквозь смутный сон,

Смеется и лепечет он.

СОН

Я видел сон, что будто я певец,

И что певец – пречудное явленье,

И что в певце на все свое Творенье

Всевышний положил венец.

Я видел сон, что будто я певец

И под перстом моим дышали струны.

И звуки их гремели, как перуны,

Стрелой вонзалися во глубину сердец.

И как в степи глухой живые воды,

Так песнь моя ласкала жадный слух;

В ней слышан был и тайный глас природы,

И смертного горе парящий дух.

Но час настал. Меня во гроб сокрыли,

Мои уста могильный хлад сковал;

Но из могильной тьмы, из хладной пыли,

Гремела песнь и сладкий глас звучал.

Века прошли, и племена другие

Покрыли край, где прах певца лежал;

Но не замолкли струны золотые,

И сладкий глас по-прежнему звучал.

Я видел сон, что будто я певец,

И что певец пречудное явленье,

И что в певце на все свое Творенье

Всевышний положил венец.

КЛИНОК

Не презирай клинка стального

В обделке древности простой

И пыль забвенья векового

Сотри заботливой рукой.

Мечи с красивою оправой,

В златых покояся ножнах,

Блистали тщетною забавой

На пышных роскоши пирах;

А он в порывах бурь военных

По латам весело стучал

И на главах иноплеменных

Об Руси память зарубал.

Но тяжкий меч, в ножнах забытый

Рукой слабеющих племен,

Давно лежит полусокрытый

Под едкой ржавчиной времен

И ждет, чтоб грянул голос брани,

Булата звонкого призыв,

Чтоб вновь воскрес в могущей длани

Его губительный порыв;

И там, где меч с златой оправой

Как хрупкий сломится хрусталь,

Глубоко врежет след кровавый

Его синеющая сталь.

Так не бросай клинка стального

В обделке древности простой

И пыль забвенья векового

Сотри заботливой рукой.

ДВА ЧАСА

Есть час блаженства для поэта,

Когда мгновенною мечтой

Душа внезапно в нем согрета,

Как будто огненной струей.

Сверкают слезы вдохновенья,

Чудесной силы грудь полна,

И льются стройно песнопенья,

Как сладкозвучная волна.

Но есть поэту час страданья,

Когда восстанет в тьме ночной

Вся роскошь дивная Созданья

Перед задумчивой душой;

Когда в груди его сберется

Мир целый образов и снов,

И новый мир сей к жизни рвется,

Стремится к звукам, просит слов.

Но звуков нет в устах поэта.

Молчит окованный язык,

И луч Божественного света

В его виденья не проник.

Вотще он стонет исступленный,

Ему не внемлет Феб скупой,

И гибнет мир новорожденный

В груди бессильной и немой.

К***

Не горюй по летним розам;

Верь мне, чуден Божий свет!

Зимним вьюгам и морозам

Рады заяц да поэт.

Для меня в беспечной лени,

Как часы ночного сна,

Протекли без вдохновений

Осень, лето и весна.

Но лишь гулкие метели

В снежном поле заревут

И в пушистые постели

Зайцы робкие уйдут,

Песен дева молодая

В буре мне привет пришлет,

И привету отвечая,

Что-то в сердце запоет.

ВДОХНОВЕНИЕ

Лови минуту вдохновенья,

Восторгов чашу жадно пей,

И сном ленивого забвенья

Не убивай души своей!

Лови минуту! пролетает,

Как молньи яркая струя,

Но годы многие вмещает

Она земного бытия.

Но если раз душой холодной

Отринешь ты небесный дар,

И в суете земли бесплодной

Потушишь вдохновенья жар;

И если раз, в беспечной лени

Ничтожность мира полюбив,

Ты свяжешь цепью наслаждений

Души бунтующий порыв, —

К тебе поэзии священной

Не снидет чистая роса,

И пред зеницей ослепленной

Не распахнутся небеса.

Но сердце бедное иссохнет,

И нива прежних дум твоих,

Как степь безводная, заглохнет

Под терном помыслов земных.

ЭЛЕГИЯ

Когда вечерняя спускается роса,

И дремлет дольний мир, и ветр прохладой дует,

И синим сумраком одеты небеса,

И землю сонную луч месяца целует, —

Мне страшно вспоминать житейскую борьбу,

И грустно быть одним, и сердце сердца просит,

И голос трепетный то ропщет на судьбу,

То имена любви невольно произносит…

Когда ж в час утренний проснувшийся Восток

Выводит с торжеством денницу золотую,

Иль солнце льет лучи, как пламенный поток,

На ясный мир небес, на суету земную, —

Я снова бодр и свеж; на смутный быт людей