Поэзия. Судьба. Россия: Кн. 1. Русский чело­век

ЛИТЕРАТУРНЫЙ САЛОН

У КОЖИНОВА

Сошлись. Всё — светочи, предтечи..Здесь льются пламенные речиИ струи красного вина,Здесь слышен звук высокой лиры,Здесь низвергаются кумиры,Здесь создаются имена.Здесь с выражением брезгливымСам Кожинов дымит над пивомИ думает: "Напрасный труд…"Но слушает благоговейно,Как Соколов, хлебнув портвейна,Читает свой последний труд.На прочих, как на разгильдяев,

Взирает Станислав Куняев.Чеканно речь его звучит —Он говорит между глотками:"Добро должно быть с кулаками!"А с чем должно быть зло — молчит.Настала пауза немая.Но тут же, кулаки сжимая,Встает Шкляревский Игорек."Ка-ак дам!" — он говорит со смехом,Довольный собственным успехом:Мысль гениальную изрек!Бывает, Битов здесь бывает.Его никто не убивает,Но бьют, однако же, порой!(Но, может быть, от славных бриттовПошла фамилья эта — Битов!)

Терпи, раз ты — такой герой!Шугаев, эпик из Иркутска,Не знает, где ему приткнуться —Вконец затуркали, вконец!И он от гнева корифеяИдет в объятия Морфея,Пробормотав: "Спаси, Отец!"Но тут, над разговором взреяв,Блеснет, как сабля, Передреев,Тотчас в руины превративВсе то, что создал светлый гений —От соколовских сочиненийДо балашовских инвектив.(Так поздно вспомнив Балашова —Такого Ментора Большого,

Я промах совершил прямой.Ну, ладно, Эдик, не ворчите,Коль Соколова Вы учитель,То, значит, Вы учитель мой…)Какой восторг в глубинах взораГорит у Самченко Егора!(Хотя районный психиатрВ салоне выглядит, пожалуй,Почти, как деревенский малый,Пришедший в оперный театр.)Над минеральною водою,Тряся ученой бородою,Безмолвствует Портнягин Эрнст.Случайный баловень удачи,Он размышляет чуть не плача:"Сижу средь них один, как перст!"

Но, чтобы парень не сломался,Звучит старинного романсаОчаровательный куплет,И все уходят из салона

ПО ЛЕСТНИЦЕ — ЧУТЬ-ЧУТЬ НАКЛОННО —

В предчувствии Больших Побед.

И наступает перемена:Посуду убирает Лена,Вадим улегся на тахте…Когда за окнами светает,Вадим учеников считаетИ горько думает:"Не те".

Остроумное и правдивое стихотворение, весьма точно изображающее быт в "салоне Кожинова" 60-х годов, а почти все его герои — персонажи моих воспоминаний.

На что-то надо было жить, свои стихи от беспредельной тяги к совершенству рождались все реже и реже, и Передреев все глубже погружался в переводческую деятельность, стал пропадать в Баку, в Сухуми, в Грозном, где зарабатывал на жизнь для себя и семьи и где медленно спивался от мысли, что становится строчкогоном-переводчиком, хотя переводил блестяще, но разве в этом было его призвание?!

Чтобы не вспоминать об этом много, я приведу несколько отрывков из его писем ко мне. В них — есть все: и его ум, и его вкус, и его одиночество, и его печальная самоирония, и атмосфера той жизни 60-х годов.