Погашено кровью

— Табельного нет, — пожал плечами Горелов.

— Тоже мне сыщик.

— Но у вас тоже нет, Алексей Денисыч.

— Я следователь, а не сыскарь. Думать надо.

— Думай не думай, а нас накрыли.

— Полезай.

Лейтенант запрыгнул на полку и прижался к багажному отсеку, расположенному над дверью. Сычев сел у окна, напротив пленника. Главный зачинщик мирно валялся на полу с запекшейся на волосах кровью.

Ждать пришлось недолго. Дверь купе вновь распахнулась, и в проеме появился близнец предыдущих мордоворотов. Горелову пришлось трижды испытывать его череп на прочность, пока он не приземлился на своего дружка, лежавшего у порога.

— Ну хватит. Больше сюда не влезет, — вскочил на ноги Сычев. — Вяжи его, Палыч, а я гляну, кто там остался.

Лейтенант передал следователю пистолет, и Сычев, пригнувшись, выскочил в коридор. Никого. Все двери купе закрыты. Он даже не знал, сколько человек едет в поезде и все ли купе заняты.

Ему казалось, что вагон пуст.

— Закройся, лейтенант. Самый хитрый где-то здесь пригрелся. Из последнего купе в коридор проникал свет. У проводника кто-то есть, или он дал деру. Выбирать не приходилось, начинать надо с конца.

Неожиданность уже не могла играть положительной роли. Одиночка мог испугаться и наделать глупостей, не видя рядом поддержки. Сычев пошел на риск и, сунув пистолет за пояс, демонстративно направился к последнему купе.

Проводник оказался на месте. Он сидел ближе к двери с заклеенным пластырем ртом. Прячась за его спиной, сидел парень с чисто выбритым лицом, чуть больше тридцати, злобный прищур глаз, как у загнанного волка оскал. Ствол револьвера был прижат к виску проводника. Сычев остановился у порога и упер плечо в дверной косяк.

— Играем в казаки-разбойники с заложниками? — усмехаясь, спросил следователь. — К чему столько форса?

— Вот что, хмырь, выпусти моих ребят, а сам скройся в курятнике.

— Брось меня на понт брать. Стрелять не будешь. Ты же вор, а не мокрушник.

— Здесь тайга, мент. Я уйду, а вас в яму.

— А у тебя лыжи в тамбуре стоят? Брось туфту пороть. Такие, как ты, к тайге близко не подходят. По протоптанной дорожке прогуляться сможешь, да и то, если перед собой буфер пустишь из трех амбалов. На что ты их словил?

Словечки глупые говорить заставил. Они как дубы в тайге, громадные, но не страшные. Пистолет в руке и тот держать не умеют.

— А ты умеешь?

— А как же!

— Ну давай посмотрим, чья возьмет.

— Ковбойских фильмов насмотрелся?

Сычев вынул из-за пояса пистолет и бросил на пол.

— Он не заряжен. Ты своим дубам ствол не доверил бы.

— А ты почем знаешь?

— Легкий слишком. Ствол с обоймой вес имеет. Но дело-то не в этом.

Как ты понял, я здесь не один, и уж поверь, что у нас есть надежное оружие.

Ребятишки твои уже убедились в этом. Тебе не уйти. Старика шлепнешь, вышку получишь.

— Ничего. Я уйду и вас с собой прихвачу.

— Чего мелешь, Емеля? Машинист уже со станцией связался, тебя там команда с собаками поджидает. Брось-ка шпаллер в окно, и я его не видел. Года два скостят. Вооруженный грабеж — это уже разбой. По другим меркам твою свободу мерить будут. Ты ученый, сам знаешь.

Сычев выпрямился, оставаясь за порогом, и его правая рука легла на ручку стоп-крана.

— Ты блефуешь, мент. Нет за тобой никого. И ты выпустишь меня.

— Это, по-твоему, я один твоих бугаев обезвредил? Ну как знаешь!

Тебе все равно крышка. Старика-то ты уже придушил в своих объятиях.

Налетчик резко оттолкнул проводника в сторону, и тот повалился на пол. В эту секунду Сычев дернул ручку стоп-крана на себя. Поезд дернулся, и с верхних полок посыпались ящики. Сычев рванулся вперед и накинулся на преступника. Дикий визг доносился из-под колес. Поезд терял скорость. Не прошло и десяти секунд, как бандит с заломленными руками лежал на полу, уткнувшись носом в грязный половик.

Спустя полчаса поезд продолжил свой путь. Банду рассадили по одному подельнику на купе и каждого крепко обмотали простынями. Старик едва оклемался и принялся за приготовление чая.

Сычев и Горелов сидели в своем купе, где остался один из геркулесов, которого загнали в угол. Он не пострадал в битве за справедливость, и голова у него осталась неповрежденной.

— Одно я тебе, приятель, скажу, — сидя у окна, рассуждал Сычев. — За любое преступление человек должен нести ответ. Впереди ты стоял или сзади, не имеет значения. Существует сговор, и ты его участник.

— Знаю, начальник. Лесорубы мы. Больше года на подножном корму живем. Грибы, ягоды, медвежатина, а к весне ближе зубы на полку. Солонины не хватает. Хозяин деньги забрал, и только его видели. Локотки кусали, а тут этот хмырь объявился. С зоны шел. На станции одного лоха в карты раздел. Денежная тут рыба попадается. Те, кто в отпуск на юга рвет либо в столицу на разгул.

Правопорядка здесь нет. Волк тут хозяин. Ну мы клюнули на его приманку сами. А ребятню кормить надо. Короче говоря, так мы и вышли на большую дорогу.

— Урожайная дорога?

— Один-два пассажира на поезд, а так солдаты, зеки, лесорубы, пустые кошельки. А тут совсем дела плохи стали. На днях на таких же нарвались. Только они в солдатской форме были.