— Долина жестока к своим детям, — развёл руками Лекс. — Иначе как объяснить, что ты, рождённая свободной, до конца дней своих будешь носить рабский ошейник. А когда сдохнешь, тебя сожгут, как безродную псину и развеют твой прах по ветру, не удостоив могильного камня. Помнится, ты что-то сказала про переспелый фрукт? Так вот я скорее избавлюсь от тебя, как от увядающего яблока.
— Я много лет преданно служу вам.
— Служишь? — возмутился Лекс. — Ты больше месяца с момента своего падения с крыши только и делаешь, что отдаёшь распоряжения, не шевеля и пальцем. Отныне только я даю задания рабыне, а ты возвращаешься к своим обязанностям. И выполи эти заросли до конца недели. Без рукавиц.
Лекс поманил рабыню за собой, в лекарскую. Кое-где кожа рук рабыни покрылась волдырями. Лекс аккуратно вытащил застрявшие шипы и смазал ей руки лечебной мазью.
— Сейчас ты едешь со мной в город. Я надеюсь, что на этот раз ты не станешь ничего вынюхивать, ища способ сбежать. Мне не хочется раньше времени портить это тело.
Он провёл рукой по её изгибам тела. Она снова приняла безразличный вид, словно забралась куда-то далеко внутрь себя. Его это взбесило. Он схватил её за плечи и встряхнул, что ей силы.
— Не молчи! Ответь мне!
Она медленно подняла на него свои чёрные глаза:
— А как бы ты поступил на моём месте?
А как бы ты поступил на моём месте? Этот вопрос не давал ему покоя. Его избегла участь рабского ошейника, но что если бы на нём застегнули оковы, объявив собственностью? Он гордо расправил спину, правя телегой, такому не бывать. Он бы не отдал свою свободу так просто. Он бы сделал всё, чтобы разомкнуть позорные браслеты. В голове промелькнула мысль: а не то же самое пыталась сделать она? Лекс скрипнул зубами: этого ещё не хватало, жалеть рабыню. Может, он заразился безумием, витающем в забытом городе так явственно, что казалось осязаемым?
А всё из-за одного-единственного вопроса. Лучше бы эта рабыня болтала без умолку, чем выдавала подобное, но очень редко. В город он поехал с одной-единственной целью — пополнить подходящие к концу запасы зелий и мазей. Рабыню было брать с собой ни к чему, но с каких пор он должен оправдывать каждое своё действие перед самим собой? Он хлестнул коня по крупу, заставляя его нестись быстрее по ухабистой дороге.
В городе, как обычно, было людно. Но в воздухе витало что-то ещё, кроме обычной суеты. Он пытался понять причину радостного предвкушения, явно читающегося на лицах прохожих. Он потянулся вслед за толпой, крепко схватив Ани за короткую цепь, соединяющую браслеты на руках. Людской поток вынес их на одну из центральных площадей, обнесённую сейчас наскоро сооружённым ограждением.
— Что здесь происходит?
— Накажут беглого раба, — бросил ему в ответ один из толпы.
Лекс не стал протискиваться через толпу, плотным кольцом окружавшую площадь, а взобрался на возвышение, втянув за собой рабыню. Вооружённые стражи оттеснили людей в сторону, создав коридор. По нему неторопливо прошёл тучный мужчина в расшитом золотом традиционном халате. Следом за ним рабы несли деревянное кресло с мягкой подушкой. Мужчина уселся на кресло, хлопнул в ладоши и мягким голосом, немного смахивающим на женский, произнёс:
— Такая же участь постигнет каждого раба, что посмеет сбежать из-под моего надзора. И пусть это будет уроком для всех остальных.
Лекс безошибочно узнал, что говорящий принадлежит к высокородным.
— А теперь смотри внимательнее, — сказал он рабыне, толкнув её немного вперёд.
Стражи ввели за ограждение беглого раба, бледнокожего мужчину со следами увечий. Он затравленно огляделся по сторонам и упал на колени. Даже издалека было видно, каким ужасом исказилось его лицо, когда он понял, какая смерть его ожидает. Он ринулся к ограждению, цепляясь пальцами, карабкаясь наверх. Но его били по пальцам, сбрасывая назад. Возле заграждения на поводке двое верзил держали огромных псов на цепи.
Один миг — и злобные твари уже внутри, освобождённые от намордников. Псы подняли кверху остроносые морды и втянули воздух. Запах страха не сравнить ни с чем. И псы, зарычав, бросились в сторону бедолаги. Толпа вокруг восторженно заревела, когда один из псов настиг бедолагу и вцепился в ногу, отрывая кусок плоти. Второй пёс одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и начал рвать истошно вопящее тело. Люди ликовали: кровь и чужие страдания опьяняли. Ани, не отрываясь, смотрела на разворачивающуюся кровавую бойню. Она была похожа на хищника, готового к броску, и напряжённо впитывала каждое движение.
— Тебе нравится то, что ты видишь? — спросил он.
— А тебе? — даже не взглянув в его сторону, бросила она.