Его имя Анри. За всю его жизнь разными людьми множество раз будет отмечено, что оно довольно странное для того, кто родился и провел детство в засушливых местностях Аризоны. Его первый дом был затерян в глубине головокружительно красивых оранжевых скал в объятьях свистящих ветров, и казалось, находился поодаль от всего остального мира. Именно в тот вечер, ставший отправной точкой его рождения, в этом маленьком городке случилась пылевая буря. Она была весьма необычной по силе своего молчаливого воздействия, поэтому среди местных жителей мальчик получил кличку Дасти, правда, совсем не прижившуюся, потому с того момента, как он впервые осознал себя, Анри словно отбрасывал ее всякий раз, небрежно вздрагивая плечом.

Со времен казалось бы угасшей эпохи пыльных бурь, вечер в день его рождения был мистически пугающим и тихим. Даже скорее безмолвным, вследствие того что огромное пылевое облако, накрывшее все близлежащие городки, в том числе и родной город Анри, обесточило собою все вокруг, и погрузило всех в дымную и напряжённую тишину. Ее-то и разомкнул он своим первым криком, который стал единственным в тот вечер, потому что после этот мальчик с металлически синими глазами предпочел хранить молчание, и словно про себя, с первых же секунд жизни, обдумывать происходящее. Это было одной из первых странностей, которым потом не переставали, тихо поджимая губы, удивляться его родители и окружавшие его люди, припоминая, каким особенным был даже тот день. Один из самых волнующих в году, когда внутри в городе замерло малейшее движение на улицах, аэропорт не принимал рейсы извне, и казалось, вся мощь земли, затемнив видимость, взяла паузу для чего-то важного.

Важным был Анри.

– Ребенок абсолютно здоров! – пробасил врач, который чудом, практически наощупь, добрался вовремя до их дома сквозь пылевую завесу.

В ответ ему взбудораженно кивнули две головы, не в силах оторвать глаз от нового человека.

– Вы уже выбрали имя? – спросил он, смягчаясь в голосе до родственных нот.

– Да! – хором ответили родители, по-прежнему не в силах вымолвить что-то еще кроме, донельзя поглощенные первой встречей с сыном.

– Оно было уже давно подобрано, – чуть слышно добавил женский голос позже. Анри нравилось его имя, и он был всю жизнь благодарен матери, выбравшей его.

Джоан – так ее звали – любила рассказывать историю о том, почему она остановилась на нем еще задолго до рождения сына. Это чарующее имя для нее было символом начала по-новому счастливой жизни, которая взяла отсчет с ее первой поездки за пределы того места, где она родилась. Как и тысячи других людей, живущих в своих провинциальных городах, она мечтала вырваться из него туда, где все будет иным, непохожим, и оттого бесконечно волнующим. Переживания и трепет сопровождали ее, когда она садилась в своей первый самолет, направлявшийся в заветный город. В то лето двадцатилетней Джоан посчастливилось воплотить свою мечту именно в тех представлениях, которые она внутри себя придумала с детства. Все сложилось как в ее собственной сказке. Двигаясь от упоения к восторгу, окольцованная шармом Парижа с первых же минут, она позволила себе сделать все ощущавшиеся правильными шаги.

Именно там, в Париже, во время небольших каникул, ее давнее желание соединилось с мечтой ее родственной души, которую она встретила там в лице будущего отца Анри. Едва сойдя с самолета и совершенно не чувствуя усталости, Джоан отправилась в место, которое представлялось ей особенным, хотя большинство туристов всегда подразумевают под особенным другое, однако она понимала свои истинные желания и в потертом вагоне уже ехала по направлению к собору. Выйдя на площадь, она замерла, на секунду прикрыв глаза. Прислушалась к звукам, шуршанию голосов, и после, отдавшись ощущению, просто смотрела, вдыхая с каждой минутой атмосферу этого места. Две возвышающиеся башни, красивейшие резные детали, история, словно слившаяся в нечто единое здесь – она не могла надышаться духом чего- то совершенного незнакомо, но такого близкого ей. Она знала, что ей необходимо попасть внутрь, и даже огромная очередь туристов не остановила ее. Она приготовилась ждать, понимая, что это время тоже содержит в себе множество приятных обещаний, поскольку можно просто предаться своим чувствам и впитывать, наблюдать, любоваться. Именно здесь ее, одиноко стоящей в тонком бежевом плаще, окликнул мужской голос. Она оглянулась. Молодой человек, явно американец, стоявший чуть поодаль так же один, поздоровался с ней и спросил, может ли он познакомиться, пока они будут оба стоять в этой длинной очереди.

– Я знаю одну страшную тайну об этом месте, – серьезно произнес он, – о ней обычно умалчивают.

– Теперь я никак не смогу отказаться, – весело ответила она, и он подошел ближе. Он показался ей милым и ненавязчивым, над их головами пели все звонче птицы, словно расправляя крылья под раскрывающимся солнцем и вторя колоколам.