Пока без названия

– Арррарррр, – изображал он рычание мотора, надеясь вовлечь и сына в активную игру. Анри молчал, поглядывая на него со стороны.

– Джоан, он только что слегка приподнял бровь! – закричал Эдвин, – Клянусь, он сделал это! Наш восьмимесячный сын иронизирует над моими попытками резвиться с детскими игрушками!

Из кухни сквозь шум и звуки готовящегося ужина донесся легкий смех Джоан.

– И над моими попытками вовлечь его в то, что свойственно обычным детям, тоже.. – чуть тише добавил он, решившись тогда в очередной раз признать, что это их совместное путешествие будет не таким, как ему представлялось.

Анри рос и схватывал все на лету, а некоторые вещи, казалось, умел делать еще до своего рождения, так виртуозно они ему удавались. Отсутствие прямой обратной связи, кроме чувственной, заметно било по настрою Джоан, когда она взялась обучать Анри буквам и впоследствии чтению. Она использовала разные карточки и рисунки, объясняя основы для сына с разных сторон. Он слушал ее, внимал всему, что она говорила, но ни один из предложенных слов не читал и ничего не произносил. Она пыталась угадать в его серьезных глазах хоть какие-то ответы, и совершенно терялась.

– Возможно, он понимает меня, просто не произносит как и всегда ничего..или же не понимает, боже, мне кажется, иногда мой настрой можно еле наскрести на самом дне..Иногда мне становится так страшно, что это никогда не изменится.. – говорила она Эдвину вечерами.

– У меня нет ответа, – говорил он в ответ жене, – но я знаю тебя, и уверен, что ты все равно будешь продолжать.

– Да, буду, – устало соглашалась она, – даже если ничего не меняется, я буду..

Однажды перед Рождеством Джоан пребывала в приподнятом настроении от процесса приготовления имбирного печенья, которого всего она напекала огромную гору, чтобы потом угощать всех родственников и соседей. Она, напевая всем известные песни, ловко расписывала печенье разноцветными кулинарными красками, порхая по кухне и иногда прикрывая глаза в поиске новых сюжетов и идей. Трёхлетний Анри подошел к столу и серьёзно разглядывал итоги ее работы, затем, потянувшись за пакетиком с кремом, он дал понять, что желает поучаствовать тоже. Это очень обрадовало Джоан, и напевая еще веселее, она обняла сына и выдала ему все необходимое, сразу отлучившись к духовому шкафу, чтоб вынуть готовую партию. Вернувшись к столу через пару минут, она увидела, что он ничего не раскрасил, потому что был занят с имбирным алфавитом, который она по традиции выпекала каждый год, чтобы составлять слова, как она их называла, «имбирные поздравления». Руками Анри на столе было выложено «thank you», причем недостающую букву он собрал из обломков других, рассыпавшихся печений. Сам он уже исчез из кухни, оставив только это негласное послание. Потрясённая, Джоан опустилась на стул, чтобы осмыслить то, что Анри, как он только что дал ей понять, вполне уверенно освоил алфавит и манипуляции с ним.

– Я же занималась с ним не зная как он воспринимает это, он прослушал в моем исполнении несколько детских обучающих уроков.. да, он всегда, еще с рождения перебирал книги, ощупывал, кусал их.. – взволнованно передавала она Эдвину.

Тот только что вернулся домой, завершив в этом году деятельность в отцовской компании. Он отправился на кухню посмотреть на буквы, которые нетронутыми лежали на прежнем месте. Даже разводы от муки по-прежнему были на месте, Джоан не смогла ни в чем нарушить целостность этой картины.

– И как всегда не было никаких откликов. Ты просто продолжала, не зная, нужно ли это, а ведь он все-все усваивал и понимал! – сделав глубокий вздох, ответил он.

– 

Это так удивительно! – взволнованно подхватила Джоан, – Наш сын так мало контактирует с нами, да что там с нами – вообще со всеми напрямую..Это выглядит так, что человек со стороны засомневается, умеет ли он вообще говорить и мыслить, но сегодня, Эдвин!..Сегодня я отчетливо увидела, что он уже знает так много, и так много нам еще покажет..А еще..мы же постоянно говорим ему о своей любви, а он хоть и не дает сомневаться в том, что тоже любит нас, но ведь он не произносит и этих слов..И тут вдруг, увидеть эту надпись, словно впервые за три года, я      она заплакала, не в

силах продолжать, и дала этим чувствам затопить ее всю.

Сын заговорил с ними постепенно, порционно, часто только по необходимости, чего требовали условия, ведь Анри рос, и все больше вещей так или иначе требовали его непосредственного участия и голоса. Месяц за месяцем, Анри становился чуть более разговорчив, иногда всего лишь на пару предложений в месяц, но и это восхищало и радовало. Иногда случалось, что он рассказывал, кратко, о прочитанной им книге.

Такие вечера были всегда незапланированными праздниками в их семье. На втором этаже доме для него отвели большую мансарду ровно с того момента, когда он