Пока смерть не разлучит нас

Ночью Доар перебрался в кровать. Дерзкое вторжение обнаружилось не сразу, а лишь когда мне на голову рухнуло нечто тяжелое и на поверку оказавшееся мужской рукой. Упершись ногами бывшему мужу в живот, я отодвинула подселенца на край матраца и с блаженством закрыла глаза. Только задремала, как была придавлена ножищей, бесцеремонно перекинутой через мое бедро.

– Да ты издеваешься! – процедила я, освобождаясь.

– Почему ты такая холодная? – пробормотал он.

– Я эсса! Эссы не бывают горячими, – прошипела я, снизойдя до того, чтобы откатиться к краю лично.

– Ты ледяной кипяток, – прошептал Доар.

Пробуждение вышло жестким во всех отношениях. Неведомой силой меня сдернуло с постели, и я с глухим стуком рухнула на ковер. Плохо осознавая, что утро наступило да еще приложило меня о пол, я растерла лицо ладонями. Взгляд упал на корзинку, по-прежнему стоявшую возле кровати. Вместо яйца в гнезде из мягкой соломы лежала разломанная серая скорлупа. Карликовый грифон вылупился!

Неожиданно в гардеробной загрохотало, следом понеслись яростные ругательства, приглушенные закрытой дверью. Похоже, Доар первым познакомился с «любимым» питомцем или даже принимал участие в его рождении, а теперь пытался свернуть ему орлиную шею. Негодяй!

Я бросилась на помощь невинному новорожденному существу, ворвалась в гардеробную и на пороге споткнулась о мужские туфли, коварно валявшиеся под ногами. Комнатушка оказалась разграбленной. Открытые шкафы опустели: одежда была сорвана с вешалок, всюду валялась обувь. Проход загораживала перевернутая тумба. В центре невообразимого хаоса на собственном пиджаке, как на истлевшей ветоши, застыл встрепанный Доар… с рыбацким сачком наизготовку.

– Ты что делаешь? – опешила я.

– Дверь закрой, пока он не сбежал! – рявкнул он, не оборачиваясь.

– Кто? – бросилась я закрывать дверь.

– Кто-кто? Конь в белом пальто! – выругался Доар. – Питомец твой вылупился и захотел жрать!

– Грифон?!

Он ткнул сачком по направлению шкафа, где на одиноких плечиках жалко болталась белая рубашка с разодранной на полоски спинкой. На верхней полке сидел наш домашний питомец и, щуря недобрые желтые глазенки, с наслаждением грыз ботинок Доара. И хотя сам он был меньше этого самого ботинка, уже умял каблук, а теперь дожевывал формованный мысок. У меня вырвался испуганный смешок.

– Ты полагаешь, что это смешно?! – свирепо глянул на меня Доар.

– Нет, – прижимая к губам ладони, чтобы скрыть нервную улыбку, покачала я головой.

Больно осознавать, но он оказался прав: в яйце рос не карликовый грифон. Возможно, Доар даже был прав в том, что таких грифонов не существует. За сто кровных золотых шейров, заработанных бывшим мужем на продаже триана, я купила ему в подарок хитрую прожорливую горгулью с огромными остренькими ушами, кожистыми умильными крылышками, тонким хвостиком и взглядом маньяка. Надеюсь, хотя бы с размером не обманули, и из мелкого бесенка не вырастет уродливый демон в человеческий рост. И сейчас он раздирал туфлю…

Когда-то давно в Эсхарде ходила глупая мода заводить горгулий вместо кошек, но веянье быстро ушло. Потомки вымерших химер, в отличие от грифонов, не одомашнивались. Они грызли и воровали все, что, по их мнению, плохо лежало, даже если оно лежало хорошо. Если же казалось, будто тварь прижилась в семье, искренне привязалась к хозяевам и вела себя как ласковая кошка, то это означало, что она терроризировала чей-то другой дом. Другими словами, оживший ужас, а не домашний питомец.

– Не хочешь ничего сказать? – процедил Доар.

– Думаешь, она наестся ботинком и заснет? – прошептала я.

Во сне горгульи покрывались плотными гладкими чешуйками и начинали напоминать неподвижную каменную фигурку.

– Аделис, неправильный ответ! – рявкнул он.

– Объективно говоря, я не отвечала, а спрашивала.

– Не умничай!

– Если я скажу, что ты был прав насчет грифонов и мне ужасно жаль, это умерит твой гнев?

– Нет.

– Ну и ладно.

Вообще чисто по-человечески я Доара понимала. Мало что похмелье, так еще с сачком за новорожденной горгульей приходится скакать. Другими словами, утро у него явно не задалось, и он планировал сделать его исключительно недобрым для окружающих.

Сверху доносилось смачное чавканье. Горгулья пировала.

– Посмотри на нее с другой стороны, – попыталась я преподнести домашнего питомца в позитивном ключе.

– С какой стороны ты предлагаешь посмотреть на тварь, которая догрызает мой ботинок? Со спины?

– С морды… рожи… светлые боги… – пробормотала я и махнула рукой, заставив горгулью оторваться от завтрака и нехорошо сощурить желтые глазенки. – Она такая страшненькая, что кажется милой. Даже рожки уже проклюнулись.

– В твоих словах я не наблюдаю логики, – процедил Доар, взмахнув сачком.

И здесь он тоже был прав.

Я сама не видела логики в собственных рассуждениях, поэтому огрызнулась:

– Не размахивай, ты ее пугаешь!