Пока смерть не разлучит нас

– Особняк рушится? – по-настоящему испугалась я.

Нахмурившись, раздетый до пояса хозяин дома отстранил меня и поспешил проверить, что случилось.

– Постой! – окликнула его я. – Мне надо чем-то прикрыться!

Не замедляясь, он подхватил с пола свою рубашку и швырнул мне в лицо.

– Надевай!

Одевалась на ходу, шлепая пятками по ледяному полу и путаясь в рукавах. В пуговицах застряла нечесаная прядка, пришлось посильнее дернуть, выдрав и пуговицу, и пару волосинок. К середине коридора кособоко застегнутая рубашка спустилась до колен, прикрыв ночную сорочку. Из холла доносились людские крики, сердце замирало от дурного предчувствия. Неужели действительно рухнули стены? А если кто-нибудь пострадал?! Последняя мысль заставила меня прибавить хода.

Возле балконной балюстрады стоял Гаэтан в шелковом халате и ночном колпаке на птичьей голове. Оттопырив мизинчик, он прихлебывал из чашечки тэй и невозмутимо следил за светопреставлением в холле.

– Доброе утро, – оглянулся он.

Не знаю, почему старик решил, будто у кого-то из нас утро доброе. Было очевидно, что у всех обитателей особняка оно выдалось исключительно плохим.

– Никто не пострадал? – резко спросил Доар и, глянув с балкона вниз, без преувеличений потерял дар речи.

В воздухе кружила пыль. С одной стороны холла рухнули леса, обнажив заново перетянутую серебристой тканью стену. Вместо входной двери зияла сквозная дыра. Дверь, конечно, никуда не исчезла, но, выбитая чьим-то мощным ударом, вывалилась на парадную лестницу. Испуганный народ таился кто где, даже бравые идэйцы.

– Что это? – прошептала я.

– Это, моя дорогая эсса, новый ремонт. – Гаэтан прихлебнул тэй. – Я вот думаю, коль случилась оказия, может, купим ткани ручной работы? Все равно стены заново перетягивать.

– Хозяин! – донесся снизу страшный голос лакея.

– Эрл, почему вы прячетесь? – рявкнул Доар.

Послушный лакей появился в поле зрения. Перед собой он нес садовую метлу, большую, пушистую, словно пытался за ней спрятаться. Неожиданно бедняга пригнулся, прикрываясь садовым инструментом.

– Демон не дремлет! – заорал он и галопом бросился обратно в убежище.

– Какой еще демон? – начал терять терпение Доар.

С возрастающим недоумением я перевела взгляд к многокаскадной люстре. Цепляясь за нее задними лапами, на ободе головой вниз висела перемазанная в саже горгулья. Она с наслаждением отгрызала длинные, похожие на хрустальные стрелы подвески и швыряла их на пол.

– Доар, – тихо позвала я, пытаясь указать на нашего домашнего питомца. – Она не сбежала…

– Зачем выбили дверь? – не слыша, бранился Доар.

– Демона ловили! – крикнул снизу стражник-маг. Не оставалось сомнений, что от неудачного магического удара не только вылетела дверь, но и рухнули леса.

А горгулья начала карабкаться выше, люстра дрожала, подвески истерично зазвенели. Зверушка ловко забиралась к крюку, на котором висела громадина. Медлить нельзя!

– Простите, мастер, – пробормотала я, забирая у Гаэтана из рук чашку.

– А? – Он удивленно покрутил в руках хрупкое фарфоровое блюдце.

Я выплеснула остатки тэя в воздух и махнула рукой, посылая ледяное заклятье. Капли отлетели к люстре, и хрустальная громадина начала стремительно покрываться темно-коричневым инеем.

– Аделис, ты рехнулась? – рявкнул Доар и наконец заметил детеныша, в панике ползущего к потолку.

Молниеносное замерзание сковало подвески, превратив их в острые сосульки, и задело горгулью. Шкодливая тварь покрылась твердыми чешуйками и каменной фигуркой с грохотом сверзилась на пол. Тишина, последовавшая за устранением хулиганки, была по-настоящему всеобъемлющей. Народ не верил в избавление и не торопился вылезать из укрытий. Вдруг демон придет в себя, разозлится и кого-нибудь загрызет?

– А почему снег коричневый? – полюбопытствовал Гаэтан, первым прервав молчание.

– В цвет тэя, – осторожно объяснила я, боясь посмотреть в сторону Доара. Даже на расстоянии чувствовалось, как он пышет недовольством.

И в этот момент, недоуменно озираясь, через порог перешагнул Якоб, как всегда, с утра торопившийся на службу к дорогому хозяину. Вид разгромленного холла, обрушенных лесов и людей, старавшихся по возможности растаять в этом хаосе, заставил его оцепенеть.

– Светлых дней, риаты? – растерянно уточнил он и поднял голову к балкону. – В доме случился новый магический взрыв?

– Нет, Якоб, – рявкнул Доар. – В доме случилась эсхардская эсса, которая прогуливала занятия по практической магии!

– Из-за тебя, между прочим… – сквозь зубы процедила я.

– А потом у эссы случился домашний питомец – горгулья! – продолжил позорить меня Доар.

Якоб переводил растерянный взор с полуголого хозяина на полураздетую эссу, и я с трудом подавила желание заправить за ухо растрепанные волосы или оторвать пуговичку на рубашке. Было несложно догадаться, что секретарь в принципе не понимал, каким образом мы оказались на одном балконе.

– Светлых дней, эсса Хилберт, – в итоге поздоровался он.

– Отмени все встречи на ближайшие два дня, – приказал Доар и обратился ко мне: – Ты просила предупреждать об отъезде заранее? Через час мы уезжаем. Возьми только самое необходимое.