Пока живешь, душа, - люби!..

Что она, мой друг?

Когда идешь по жизни молча,

Плеть формирует

Стайный дух,

Станичная культура волчья:

Советский пепел на кострах

Еще горячий!

А Россия

Уже внушает древний страх,

Живя предчувствием насилья.

126

* * *

Свободная рутина.

Засушливый потоп.

Не топлена квартира.

Налоговый гоп-стоп.

Кто грезит о монархе,

Кто жаждет пахана,

Кто в шлюхи,

Кто в монахи –

По швам трещит казна.

Россия. Гололедье.

В сознанье - недород.

Двадцатого столетья

В глазах невпроворот.

А я без клятв, без лести

За краем вижу брод -

Сейчас, на этом месте

Рождается народ.

МОЛИТВЫ ВРЕМЕНИ РАЗЛОМА

Такой простор!

Куда от дум уйти?

Гляжу вокруг

С молитвой и обидой:

Россия - птица,

Над землей обильной

Ослепшая

От поиска пути.

С перевала хорошо видно. Здесь

прозрачный горный воздух, далеко

просматривается горизонт в обе стороны. На

разломе эпох возникали самые значительные

произведения мировой культуры.

Мы еще не знаем, что останется в истории

на развалинах социализма, не готовы подвести

итоги и выделить главное. Но появление авторов,

пытающихся размышлять на этом переломе,

знаково.

127

Очередной свой сборник стихов Михаил Сопин назвал «Молитвы вре-мени

разлома». Позднее он скажет: «Я пишу не стихи, а молитвы от имени ушедших и

уходящих». Он уже и сам не молод - за шестьдесят, неизлечимо тяжело болен...

Меняется стихотворный стиль - свойственная раннему периоду цветистость сменя-

ется анализом, краткостью, афористичностью, вот только частушечная лихость порой поэ-

ту не изменяет. В стихах «трудно дышать» из-за жесткости горнего воздуха. Возможно, к

этому надо привыкнуть.

«Я той стране не свой...»

Да, не свой.

Это он понял еще в заключении. Но тогда оставалась мечта. Надежда. Будущее при-

шло и оказалось не узнанным:

Друг стал похожим на врага,

А враг - на друга...

Смятость. Снулость.

Все возвратилось в берега.

Все на круги свои вернулось.

Может быть, это только переходный период? Вот что-то произойдет, продвинется

еще немного...

Куда спешим? Не знаем...

Потупив в землю взгляд,

С сомнительным сознаньем

Гребем вперед-назад.

Полипы вечной гнили

Юродствуют, грубя:

«Нас предали! Забыли!»

Мы предали себя.

Может быть, это скорее скоропись времени, чем отстраненная - впрочем, вполне дос-

тойная - позиция «жить своей жизнью, не замечая творимой вокруг мерзости». Больше

газета, чем взгляд из прошлого в вечное.

Когда-то живущий в Крыму во время Октябрьской революции Иван Бунин писал о

том, как носит на дачу песок и топит камин. «Окаянные дни» он напишет уже потом, в

Париже. А Макс Волошин в том же Крыму не только писал о сегодняшнем дне, но и

помогал друзьям, независимо от окраски «лычек» (говорят, его не раз хотели расстрелять

то красные, то белые). Разные подходы ко времени и к себе могут быть у поэта. Это его

право...

Заслуженная артистка России Е.Н. Распутько так образно характеризует впечатление

от стихов Михаила Сопина:

- Когда маленький ребенок ступает в холодную воду, ему хочется ножки отдернуть.

Но вот он ими немного поболтает, привыкнет... и уже не так страшно. А для здоровья по-

лезно.

Сборник «Молитвы времени разлома» (2000 год) печатался в частном издательстве

за счет автора в ста экземплярах. Мы раздаем книжки знакомым. Отклик в печати – ну-

левой, если не считать рецензии Саши Кучер «Книжка для дураков» величиной с пару

спичечных коробков (областная газета «Зеркало»): «…Михаил Сопин забивает послед-

ний гвоздь в гроб российской дурости. Но вся беда в том, что дураки этого не замечают».

(«Ну почему же последний? - комментируем мы с Мишей. – Дурости нет предела. И

не только российской. Дурость - понятие интернациональное...»)

Еще цитата из рецензии:

128

«Концентрация страшная, химически чистая. Сопин верен себе – он, как патолого-

анатом, исследует современность. И если предыдущая книга «Обугленные веком» прони-

зана нежностью и прощанием, то в «Молитвах...» автор беспощаден. Веку он вынес приго-

вор, а вот человеку... Человек сам себе вынес:

«Кончается двадцатый век – в крови, в моленьях и надеждах. Стереотипен человек и

жалок в действах и одеждах». «Поэзия? Куда такую? С ней больно сердцу и уму. Я ничего

не публикую, не нужно это никому», - признается Сопин. От книги холодно. Стужа проз-

рения сильнее всякой другой».

* * *

Крик взбулгаченных ворон.

Голоса со всех сторон:

«Ты люби, меня, люби,

Луною утомленная,

Пока водятся рубли,

Пока шуршат зеленые!»

Частушечки. Гармошечки.

Совхозные хиты.

Зашторены окошечки

С утра до темноты.

Заспано. Затравлено.

Нравы таковы:

Российская окраина

Под боком у Москвы.

Жить, как есть, желанья нет.

Умирать не хочется.

В центр бы выправить билет,

Да столица - склочница:

Склочница-притворщица,

Брешет и не морщится.

Эх ты, Дума моя, Дума,

День ненастен. Ночь темна.

Воровская, мусорская,

Пролетарская страна:

Умным – рюмочка вина.

Вечным нищим – знаки...

Выживают сорняки.

Пропадают злаки.

Девки плавают в вине,

На сосках помада.

Бомж повесился в окне,

Очумев от смрада.

Полу-судьи, полу-урки,

В лицах оволчение -

Демонстрируют придурки

Ополчение.

Что там? Кто там?

Ска-ра-бей нич-ком!

Бородой в гранатомет...

Мир фугасный

Красным веничком

Чистилище метет.

129

* * *

Я – зыбкость сугробов,

Накат раскаленной волны.

Я – детская обувь