Похищенный

Эмма в это время пыталась решить, говорить ли Саше о том, почему она позвонила. Она сделала глубокий вдох.

— Да, — ответила она, — хотела. То есть хочу. Когда я разговаривала с Оливером в последний раз… Когда мы виделись с ним в последний раз… Я была беременна…

Саша ничего не ответила.

— Не знаю, рассказывал ли он вам что-нибудь… — продолжала Эмма. — Но в любом случае… Я пыталась дозвониться ему, чтобы сказать… — Ей снова пришлось сделать паузу, но она все-таки нашла в себе силы продолжить: — Я хотела сказать ему, что я родила.

Саша по-прежнему хранила молчание.

— Я родила ребенка, мальчика.

Эмма отняла трубку от уха. Из спальни долетало негромкое сладкое сопение.

— Алло! Алло!

— Я слышу вас, — долетел до нее издалека слабый голос Саши.

Эмма снова поднесла трубку к уху.

— Я слышала, что вы сказали, — повторила Саша. — Я еще здесь.

— Я понимаю, для вас это шок.

— Нет. Хотя, конечно, вы правы. Я как раз собиралась поздравить вас. Должно быть, вы очень рады, — вежливо добавила Саша. — Если это то, чего вы хотели.

— Значит, Оливер ничего не сказал вам.

Эмма принялась теребить обложку записной книжки.

— Нет, — подтвердила Саша. — Извините. Мне очень жаль.

Обложка записной книжки оторвалась. Кусочек ее остался в руках Эммы.

— Хорошо, — выдавила она. — Что же, теперь вы понимаете, почему я хотела поговорить с ним.

— Разумеется, понимаю, — откликнулась Саша. — И если он объявится, я скажу ему, что вы звонили.

Несмотря на вежливый тон, она ясно давала понять, что разговор пора заканчивать. Эмма отчаянно пыталась найти слова, которые пробили бы броню этой женщины, стали мостиком между ними, но ничего не могла придумать, а Саша, похоже, не испытывала ни малейшего желания помочь ей. Удивление, вызванное известием о том, что у нее есть племянник, — и все, этим исчерпывался ее интерес к нему. Она не задала Эмме ни одного вопроса о ребенке. Не спросила, на кого он похож, здоров ли. Вообще ничего. Очень сдержанная и холодная особа, потрясенно думала Эмма, опуская трубку после разговора, оказавшегося намного короче, чем она надеялась. В этом смысле Саша очень походила на Оливера и ничем не напоминала яркую и живую женщину, образ которой сложился у Эммы.

Она долго ждала, что Оливер перезвонит ей, но так ничего и не дождалась. Может быть, Саша просто не успела сообщить ему новости. Ведь наверняка, узнав о том, что у него есть сын, он позвонил бы Эмме, хотя бы из чистого любопытства. Да, он не хотел, чтобы Риччи появился на свет. Она так и не смогла забыть отвращения у него на лице, когда, стоя посреди его кухни, она сказала, что беременна. Но теперь-то Риччи был здесь, с ней. Эмма представляла, как Оливер, узнав о сыне, сразу же садится на корабль и в самолет, сполна осознав наконец, от чего отказался и чего лишился. Неужели эти чувства, даже спустя столько времени, могли исходить только от нее? Ей отчаянно его недоставало, особенно по ночам. Она страстно мечтала о том, чтобы в полночный час коснуться его тела и ощутить рядом с собой ободряющее присутствие другого человека.

Хотя была некая странность… Когда она представляла себя и Оливера, они всегда были только вдвоем и прогуливались в солнечный полдень по берегу реки. Он не был свидетелем того, как Эмму тошнило по утрам в последние недели беременности, не видел ее огромного живота и обвисшей кожи. Оливер никогда не приходил в эту обшарпанную квартиру, больше похожую на собачью конуру, к ребенку, который кричал, требуя, чтобы его накормили. Он никогда не бродил спросонок по комнате в поисках свежей рубашки перед очередным рабочим днем после бессонной ночи. Ему не приходилось менять пеленки, от которых омерзительно воняло гнилыми водорослями…

Эмма не могла представить себе, что он занимается такими вещами, да и не желала этого, откровенно говоря. Она хотела помнить его таким, какой он есть. И чтобы она оставалась у него в памяти такой, какой была когда-то: девушкой, которую ждало большое будущее, которая могла быть кем угодно и делать что угодно. Когда мир принадлежал ей и она еще не приняла решение, которое невозможно переиграть.

Тщательно все обдумав и взвесив, она не стала вносить имя Оливера в свидетельство о рождении сына. Пусть Агентство по взиманию алиментов само разыщет ее или его, чтобы потребовать деньги. Но она ни за что не станет навязывать ему роль отца, если он не желает им быть.

— Похоже, приятель, мы с тобой остались вдвоем, — с тяжелым сердцем сообщила она Риччи.