Похищенный (Kidnapped)

Ay," he continued, as soon as he had ousted me from the stool and spoon, "they're fine, halesome food--they're grand food, parritch."	М-мм, знатная еда овсянка, - продолжал он, согнав меня с табуретки и отобрав у меня ложку, -здоровая еда, вкусная.
He murmured a little grace to himself and fell to.	- Он скороговоркой пробубнил молитву и принялся за кашу.
"Your father was very fond of his meat, I mind; he was a hearty, if not a great eater; but as for me, I could never do mair than pyke at food."	- Отец твой, помнятся, любитель был поесть. Не то чтобы обжора, но едок отменный, а я - нет: клюну разок-другой и сыт.
He took a pull at the small beer, which probably reminded him of hospitable duties, for his next speech ran thus: "If ye're dry ye'll find water behind the door."	- Он отхлебнул пива и, как видно, вспомнив про долг гостеприимства, предложил: - Если хочешь промочить горло, вода за дверью.
To this I returned no answer, standing stiffly on my two feet, and looking down upon my uncle with a mighty angry heart.	Я ничего не ответил на это и продолжал стоять, не двигаясь, пристально глядел на дядю и еле сдерживался от гнева.
He, on his part, continued to eat like a man under some pressure of time, and to throw out little darting glances now at my shoes and now at my home-spun stockings.	Дядя же продолжал поспешно набивать себе рот, а сам то и дело косился на мои башмаки, на грубые, деревенской вязки чулки.
Once only, when he had ventured to look a little higher, our eyes met; and no thief taken with a hand in a man's pocket could have shown more lively signals of distress.	Один лишь раз он отважился посмотреть выше, наши взгляды встретились, и у дяди смятенно забегали глаза, как у карманного воришки, пойманного с поличным.
This set me in a muse, whether his timidity arose from too long a disuse of any human company; and whether perhaps, upon a little trial, it might pass off, and my uncle change into an altogether different man.	Это навело меня на размышления: не потому ли он держится так несмело, что отвык бывать на людях, а когда немного освоится, это пройдет и мой дядя обернется совсем другим.
From this I was awakened by his sharp voice.	Меня вывел из раздумья его скрипучий голос:
"Your father's been long dead?" he asked.	- И давно умер твой отец?
"Three weeks, sir," said I.	- Вот уже три недели, сэр, - ответил я.
"He was a secret man, Alexander--a secret, silent man," he continued.	- Он был себе на уме, Александр, - потайной человек, молчун, - продолжал дядя.
"He never said muckle when he was young.	- В молодости, бывало, от него слова не дождешься.
He'll never have spoken muckle of me?"	Небось, и про меня не много говорил?
"I never knew, sir, till you told it me yourself, that he had any brother."	- Я и не знал, что у него есть брат, сэр, пока вы сами не сказали.
"Dear me, dear me!" said Ebenezer.	- Ай-яй-яй! - сказал Эбенезер.
"Nor yet of Shaws, I dare say?"	- Неужели и про Шос не рассказывал?
"Not so much as the name, sir," said I.	- Даже названия не поминал, сэр.
"To think o' that!" said he.	- Подумать! - сказал мой дядя.
"A strange nature of a man!"	- Удивительно, что за человек!