Похитители снов

– Я знаю, ты всегда делаешь обратное тому, что я говорю, – резко произнес он, – но тебе реально лучше не высовываться. Помнишь, несколько месяцев назад я сказал, чтоб ты сидел тихо? Ты забыл?

Ронан ответил – медленно и раздраженно. Впрочем, его глаза, едва видные в теплом полумраке салона… они были ужасны.

– Я не забыл.

– А мне кажется, забыл, – продолжал Диклан. – За нами наблюдают. И если ты совершишь ошибку, испортишь жизнь нам всем. Поэтому не надо ошибок. И я знаю, что ты снова гонял по улицам. Когда потеряешь права, я…

– Диклан, – послышался голос Ганси, звучный и серьезный.

Он положил руку на плечо старшего Линча и осторожно потянул его прочь.

– Всё нормально.

Это не возымело желаемого эффекта, и Ганси добавил:

– Я знаю, ты не хочешь устраивать сцену в присутствии…

Оба посмотрели на Блу.

Та возмущенно приоткрыла рот, но слова Ганси были сродни волшебству. Диклан немедленно отступил.

Через минуту Ганси вернулся к машине.

– Прости, Джейн, – сказал он.

Его голос звучал устало, без недавней роскошной убедительности. Он тащил аккумулятор.

– Адам, будешь чинить?

Ганси произнес это так, как будто день был самый обычный, как будто они возвращались с заурядной прогулки, как будто ничего не произошло. Братья Линчи поругались, но это всего лишь доказывало, что оба живы. «Кабан» умер, но он вечно либо умирал, либо воскресал.

Но всё, чего Ганси не сказал, все чувства, которым он не позволил отразиться на своем лице, так и вопили: «Кабесуотер исчез».

17

Маска была отцовская.

Даже во сне Ронан не мог вернуться в Амбары, но нечто тамошнее посетило его само. В реальности эта маска висела на стене в столовой, вне досягаемости любопытных рук. Во сне она располагалась на уровне лица в убогом жилище Адама. Она была вырезана из гладкого темного дерева и походила на дешевый туристический сувенир. Круглые удивленные глаза, рот, приоткрытый в добродушной улыбке, достаточно широкой, чтобы вместить множество зубов.

– Это нечестно, – сказала Девушка-Сирота на латыни.

Раньше ее там не было, но она появилась. Ее присутствие сразу же напомнило Ронану, что он спит. Этот момент, когда он понимал, что создал всё вокруг силой собственного разума, и был тем самым, когда Ронан мог забрать что-нибудь с собой. Это был ЕГО мир. Он мог сделать с ним что угодно.

– Нечестно, – настойчиво повторила она. – Воображать чужое.

Она имела в виду маску, конечно. Которая, несомненно, пришла из головы отца.

– Это мой сон, – напомнил Ронан. – На, я принес тебе курицу.

Он протянул ей коробку с жареными крылышками, которые она с жадностью слопала.

– Кажется, я психопомп, – сказала она с набитым ртом.

– Это что такое?

Оборванная девушка запихнула в рот крылышко целиком, вместе с костями.

– Полагаю, это значит, что я ворон. А ты вороненок.

Ронан почему-то разозлился. Он отобрал у нее остатки еды и поставил коробку на комод, который исчез, стоило ему отвернуться.

– Кабесуотер пропал, – произнес он.

– «Далеко» не значит «пропал».

Это сказал Адам. Он стоял за спиной у Ронана. В школьном свитере, но с испачканными машинным маслом пальцами. Он прижал грязную руку к маске. Адам не спросил разрешения, однако Ронан не стал ему мешать. Помолчав секунду, Адам снял маску со стены и приложил ее к лицу.

Испуганно взвизгнув в знак предостережения, Девушка-Сирота спряталась за спиной Ронана.

Но Адам уже в кого-то превращался. Маска пропала, или она стала лицом Адама, ну или лицо Адама было вырезано из дерева. Каждый зуб, сверкавший в улыбке, говорил о голоде; изящные черты Адама сделались ненасытными, а глаза отчаянными и яростными. На шее вздулась толстая вена.

– Occidet eum! – взмолилась Девушка-Сирота, цепляясь за Ронана.

Начинался кошмар. Ронан слышал, как приближаются ночные ужасы, жаждущие его крови и его скорби. Их крылья бились в такт с его сердцем. А он не настолько властвовал над ситуацией, чтобы прогнать тварей.

Потому что кошмаром теперь был Адам. Маска стала чем-то другим, и Адам стал чем-то другим, он превратился в тварь, стоявшую так близко, что до нее можно было дотронуться. Думать об этом значило замереть от ужаса при виде того, как Адама пожирают изнутри. Ронан даже не мог понять, где заканчивается маска; перед ним был только Адам, чудовище, полное зубов.

Девушка прорыдала:

– Ронан, implore te!

Ронан взял Адама за руку и назвал его по имени.

Адам напал. Зубы, зубы, зубы. Но даже когда он прыгнул на Ронана, одной рукой он продолжал цепляться за ставшую невидимой маску, пытаясь освободиться от нее. От его прежнего лица ничего не осталось.

Адам ухватил Ронана за шею, запустив пальцы в кожу.

Невзирая на мольбы Девушки-Сироты, Ронан не мог убить его. Это же был Адам.

Открылся рот – врата к кровавой гибели.

Ниалл Линч научил Ронана боксировать. Некогда он сказал сыну: «Выкинь из головы все капризы».

Ронан выкинул из головы все капризы.

Он ухватился за маску. Единственным способом нащупать ее край было схватить Адама за руку, которая по-прежнему упрямо цеплялась за маску. Покрепче упершись ногами, Ронан дернул. Но маска слетела легко, как лепесток с цветка. Она была тюрьмой только для Адама.