Похороны викинга

– Сиделка? – спросил Огастес

– Да, – ответила Изабель. – Доктор Уоррендер посоветовал выписать для него сиделку, и тетя Патрисия вчера по телеграфу выписала ее.

– Где Дигби? – спросил Огастес.

– В чем дело? – вопросом ответил я.

– Бердон меня спрашивал. Он говорит, что Дигби не ночевал дома.

– Я не больше твоего знаю о том, куда девался Дигби, – с чистым сердцем заверил я его.

– Забавно, – усмехнулся он.

– Чрезвычайно забавно, – подтвердил я.

– Тете это должно понравиться, – злорадно продолжал он. – Особенно после ее категорического запрещения выходить из дома

– Ему следовало сперва посоветоваться с тобой, Сомнительный Огастес, – сказала Клодия.

– Ему не хотелось советоваться с полицией, – грубо ответил Огастес.

– Кушай кашу и говори, только когда тебя спросят, – наставительно сказала Изабель, и вопрос был исчерпан.

К концу завтрака появился Бердон.

– Леди Брендон хочет видеть мистера Дигби, – заявил он.

– Это не так просто сделать, – ехидно заметил Огастес.

– Его здесь нет, – сказал я, заглянув под стол.

– Совершенно верно, сэр, – сказал серьезный Бердон и исчез.

– Теперь твоя очередь, красавец, – сказал Огастес. – Вероятно, сыщики уже пришли.

Бердон возвратился.

– Леди просила вас после завтрака пожаловать к ней в будуар, – сказал он мне.

– Так и есть, – заметил Огастес, когда за Бердоном закрылась дверь.

– Куда они исчезли, как ты думаешь? – спросила меня Клодия. – Ведь не могли же они сбежать? Сбежать мог еще один, но никак не оба.

– Непохоже, чтоб сбежали, правда? – съехидничал Огастес.

– Если они действительно уехали, то они имели на это какие-нибудь очень основательные причины, – сказала Изабель.

– Самые основательные, – согласился Огастес.

– Да, Клодия, – сказал я, глядя на нее в упор, – если они действительно сбежали, как ты говоришь, то они сделали это только для того, чтобы отвратить подозрение от всех, оставшихся в доме.

– Бесспорно! – согласился любезный Огастес.

– Они способны это сделать, – спокойно сказала Изабель.

– Это было бы так похоже на Майкла, – тихо сказала Клодия и вдруг, отвернувшись, вышла из комнаты.

– И на Дигби, – сказал я ей вдогонку.

Огастес ядовито мне улыбнулся и показал пальцем вверх.

– К тете Патрисии! – сказал он и ушел довольный. Наша недавняя подозрительность, кажется, очень его огорчила, и его нежное сердце не могло успокоиться.

Мы с Изабель вышли из дому и пришли на ту поляну, где всегда собиралась шайка Майкла Джеста. Я обнял ее и долго и крепко целовал в глаза и губы.

– Всегда ли ты будешь меня любить дорогая? – спросил я. – Что бы с нами ни случилось?

Она ответила мне без слов, но ее ответ вполне меня удовлетворил.

– Тетя ждет, – сказал я, оторвался от ее губ и убежал.

Я бежал к дому, но отнюдь не собирался видеться с тетей. Я решил играть роль преступника, нервы которого не выдержали предстоящего свидания со своей жертвой. Я был очень рад вызову тети, он делал мое бегство более убедительным.

Я прошел в свою комнату, взял чемодан, положил в карман карточку Изабель и спустился по черному ходу, выходившему прямо во внешний холл. В одну минуту я пробежал луг перед домом и скрылся в кустах. Потом я вышел на дорогу. Из дому меня уже не было видно за деревьями. Через двадцать минут я был на станции и взял билет на Эксетер.

На станции все меня знали, но проследить меня дальше было, пожалуй, невозможно. Эксетер очень бойкая станция, и едва ли кто сможет проследить, что оттуда я выехал в Лондон. Во всяком случае мои следы после вокзала Ватерлоо в Лондоне будут потеряны.

Ожидая на платформе, я испытывал мучительное желание вернуться к Изабель. В горле я ощущал такой комок, какого не помнил с самого раннего детства. Это было ужасно. Если бы не предстоящие приключения, я вернулся бы, но я был романтиком и был возбужден.

Когда расстаются двое возлюбленных, то меньше страдает тот, кто уезжает: движение, перемены и мелкие заботы заглушают боль. Так было и со мной, меня спасала необходимость думать о будущем, о деньгах, о Париже и Алжире, о шансах отыскать Майкла и Дигби…

Как бы то ни было, но я не вернулся. Когда дачный поезд лениво подполз к платформе, я с твердо сжатыми губами и болезненно сжимавшимся сердцем вошел в вагон и начал одно из самых странных путешествий, которое когда-либо выпадало на долю человека.

Веселая романтика

Не помню, как я доехал до Лондона. Это путешествие было как дурной сон. Я очнулся, когда поезд входил в вокзал Ватерлоо.

Как и многим другим путешественникам, Лондон показался мне огромным, и, как многие другие, я чувствовал себя в нем затерянным атомом.

Выйдя из вокзала Ватерлоо на неприглядную площадь, я испытал такое чувство одиночества, что чуть не пошел прямо в небольшой, но роскошный отель, в котором всегда останавливались Брендоны. Там меня хорошо знали, и там я чувствовал бы себя почти как дома. Именно поэтому мне не следовало туда идти.