Похождения одного матроса

Однажды утром, за несколько дней до выписки Чайкина из госпиталя, к нему явился высокий господин пожилых лет, в каком-то необыкновенно ярком полосатом пиджаке и в таких же штанах, в цилиндре, и, пожавши

Чайкину руку, сел в кресло, заложил нога на ногу, сплюнул на пол и спросил:

– Имею честь видеть знаменитого мистера Чайка?

– Я самый.

– Очень приятно, сэр… А я директор общедоступного театра, в котором даются ежедневно всякие представления… Доллар за вход во всякие места… Публики всегда множество.

И с этими словами директор вынул из кармана красную, необычайных размеров афишу, сунул ее в руку Чайкина и, указывая пальцем на конец афиши, сказал:

– Прочтите!

Несколько изумленный Чайкин прочел напечатанный крупнейшими буквами анонс:

«В непродолжительном времени будет поставлена пьеса: „Пожар на пристани, или Спасение ребенка“.

– Прочли? – спросил директор.

– Прочел! – отвечал Чайкин.

– И поняли, конечно, зачем я пришел к вам, мистер

Чайк?

– Нет, не понял.

Директор пристально взглянул на Чайкина своими плутоватыми глазами и проговорил:

– Я пришел предложить вам выгодное дельце…

– Какое?

– Участвовать в этой пьесе.

– То есть как это?

– А так… Когда дом будет в пламени, вы подыметесь по лестнице и снесете ребенка. Разумеется, после этого вы не попадете в госпиталь! – смеясь прибавил директор, – огонь театральный не обожжет… Вы только вымажете лицо сажей, когда будете спускаться… И по окончании спектакля получите пятьдесят долларов. Хотите на десять представлений условие? Публика валом повалит, когда прочтет, что настоящий мистер Чайк будет спасать в общедоступном театре ребенка. Пятьдесят долларов за то только, чтобы подняться по лестнице и вымазать себе лицо сажей, – согласитесь, плата хорошая. Что вы на это скажете? Согласны, разумеется, получить пятьсот долларов в десять дней, а? – спрашивал директор, подмигивая глазом.

Чайкин в первую минуту ошалел: до того ему казалось странным и смешным это предложение – показываться перед публикой в театре и проделывать «не взаправду» то, что он сделал, рискуя своею жизнью.

И, добродушно рассмеявшись, он наконец ответил:

– Не согласен.

– Понимаю. Вы полагаете, что я должен семьдесят пять долларов предложить за вечер? – спросил директор, не без уважения к сообразительности Чайкина.

– Совсем не согласен…

– Значит, сто хотите? Что ж!.. Я заплачу вам и сто… так и быть… Тысячу долларов получить приятнее… А может, и больше, если пьеса будет иметь успех и выдержит больше десяти представлений… Вы ловкий парень, мистер Чайк.

Понимаете выгоду своего положения!

Но когда в ответ на слова директора Чайкин объяснил, что он ни за какие деньги не пойдет, как он выразился,

«срамиться» перед публикой, янки вытаращил на него глаза и, сердито сплюнув, поднялся с места и проговорил:

– У меня в театре срамиться?. Чистые денежки получать, значит – срамиться?. Отказаться от моего предложения – так это действительно значит осрамиться перед здравым смыслом! Прощайте, сэр. Очень жалею, что считал вас более сообразительным джентльменом.

И, кивнув головой, директор пошел к двери.

Однако у дверей он остановился и, повернувшись к

Чайкину, крикнул:

– Сто двадцать пять, и ни цента более!

Чайкин в ответ рассмеялся. Директор, пробормотав какое-то ругательство, скрылся за дверями и, увидевши в коридоре сиделку, спросил ее, указывая на двери комнаты

Чайкина:

– Этот русский в своем уме?..

– Кажется.

– Сомневаюсь! – произнес директор и направился к выходу.

Когда сиделка вошла к Чайкину, он все еще улыбался, вспоминая директора и его предложение.

– Верно, веселый гость был у вас, Чайк? – спросила сиделка.

– Очень потешный… директор театра.

– Зачем же он у вас был? Что ему от вас надо?

Чайкин рассказал и объяснил, какие деньги предлагал ему директор.

– То-то он вас сумасшедшим считает! – со смехом объявила сиделка.

– За то, что я отказался?

– Разумеется. Тысячу долларов не скоро заработаешь.

– И вы считаете меня сумасшедшим? – смеясь спросил

Чайкин.

– О нет… На такую работу, какую предлагал вам директор, и я бы не пошла на вашем месте, Чайк.

– Еще бы! Вы вот тут трудитесь по-настоящему, людям на пользу… И как я поглядел, так вижу, что очень трудная ваша работа ходить за больными, особенно за тяжкими…

– Трудная, Чайк! – отвечала сиделка.

Она была не старая девушка, и лицо ее, задумчивое и кроткое, сохраняло еще остатки былой красоты.

– Теперь еще я привыкла, а прежде тяжело было смотреть на людские страдания и утешать умирающих… говорить, что они поправятся, когда знаешь, что дни их сочтены…

– Никогда не забуду, как вы за мной ходили, мисс

Джен! Вы да мисс Кэт меня и выходили!.. – с чувством проговорил Чайкин.

Мисс Джен промолвила:

– Да, вы очень были опасны, Чайк. Мы думали, что вы не выживете. И какие ужасные страдания вы перенесли и с каким терпением! Таких терпеливых мужчин, как вы, я не видела! – прибавила сиделка, взглядывая ласково, точно мать на ребенка, на своего пациента.

– А я не знал, что был так опасен.

– Не знали? Особенно доктора боялись за вас после операции. Не рассчитывали, что вы ее вынесете…