Похождения соломенной вдовы

Итак, жить становится все веселее и веселее. Нет, конечно, это не лже-Туманов. Но кто же тогда прислал мне кулинарную книгу с приложенным к ней дичайшим рецептом? И что, интересно, может значить этот бред? Как записка попала в книгу, которая проходит через службу доставки? Кто ее туда запрятал? Если некто хотел прислать мне весточку, почему не положил ее в конверт и не бросил в почтовый ящик? Возможно, он боялся, что кто-то другой вскроет его? Значит, записка имеет некое особое значение, раз прислана таким странным образом.

Кроме того, на ней есть пометка: «Лично. Срочно. Важно!»

Я еще раз перечитала текст от начала и до конца.

Смысл остался для меня темен. Полная ахинея, иначе не назовешь. В другой ситуации я бы просто разорвала дурацкое послание и выбросила в мусорное ведро. Но не теперь, когда в моей жизни появился двойник мужа. В то время, как я крутила записку в руках, в дверь снова позвонили. Я замерла и сжалась, словно мышь, услышавшая мурлыканье. Еще бы не взволноваться! Может прийти кто угодно и принести что угодно.

Оказалось, что явился почтальон. Пожилой дядька с такими пышными усами, будто он специально выращивал их, обихаживая каждый волосок в отдельности. Я долго разглядывала его через глазок, десять раз переспросив, откуда он и зачем. Он уверял, что принес заказное письмо, за которое необходимо расписаться в журнале.

— Без журнала я не могу! — вредным голосом говорил он. Ну прямо почтальон Печкин!

— Может, мне и паспорт надо показать?

— Паспорт не надо. Просто дверь откройте и весь сказ.

Его настойчивость мне не понравилась, поэтому я громко возразила:

— А как я узнаю, что вы действительно почтальон?

— Ну… У меня ведь письма и журнал с расписками! — Почтальон начал расстраиваться. — Я и утром приходил.

Но вас дома не было.

Вряд ли я соблазнилась бы такой не нужной мне вещью, как заказное письмо, если бы дверь соседней квартиры не отворилась и на лестничной площадке не появился Паша Скоткин в обнимку с приятелем. Они разговаривали в три раза громче, чем необходимо, и весело взирали на окружающее. Третьим в их компании, безусловно, был зеленый змий. Они остановились позади почтальона и принялись обсуждать вчерашний хоккейный матч. Пашин приятель время от времени шмыгал носом и произносил: «Бэ-эсподобно!»

Пользуясь тем, что на лестничной площадке стало так многолюдно, я открыла дверь. Почтальон, глухо ворча, вручил мне письмо и ручку, чтобы я расписалась, где положено.

— Эй, Лерка! — крикнул Паша звонким голосом пионерского вожака. — В домино не хошь сыгрануть?

— Если только на раздевание, — ответила я, нарисовав свою подпись в журнале почтового ведомства.

— Бэ-эсподобно! — протрубил Пашин приятель и облизал нижнюю губу языком — туда и обратно.

Я вздрогнула. Это движение ассоциировалось у меня с чем-то неприятным. Даже опасным. Только я никак не могла вспомнить — с чем именно.

Письмо оказалось от тетки Натальи — дальней родственницы, которая собиралась прислать сына в Москву и спрашивала, не найдется ли для него в столице какой-нибудь работы. Письмо показалось мне глупым.

Особенно подозрительным было то, что почти весь второй лист остался чистым, на нем тетка Наталья написала заключительное предложение и поставила свою подпись.

«Может быть, это тоже своего рода загадка?» — подумала я. Теткиного почерка я не помню решительно, поэтому можно смело предположить, что это письмо написал… Кто его написал? Да кто угодно! Я решила нагреть лист на огне в надежде, что там выступят буквы, написанные тайными чернилами. Мысль прогладить лист утюгом в голову мне почему-то не пришла. Отложив это важное мероприятие до вечера, я вновь сосредоточилась на вложенной в кулинарную книгу записке. Еще бы!

Странный рецепт кофе, писанный будто бы в бреду. Разве капуччино варят прямо с сахаром? Насколько я помню, он всегда несладкий. И почему его надо пить в районе Колумбии? Может быть, мне таким образом намекают, что неплохо бы куда-нибудь уехать? На край света? И спрятаться там?

Нет, скорее всего, записка зашифрована. Может, надо читать только каждую вторую букву? Или каждую третью? Я взяла лист и карандаш и принялась за дело. Ничего не вышло. Чего я только не вычеркивала из текста — получалась все равно полная белиберда. Тут я вспомнила, что мой первый муж, Егор Берингов, обожал расшифровывать все, что было зашифровано. Вместе со своим приятелем профессором Кашкиным они написали компьютерную программу, в которую было достаточно ввести текст, чтобы та сразу же ответила — шифр это или нет. А потом, естественно, расшифровывала его. Может, преодолеть чувство вины перед Егором и позвонить ему?

Не думаю, что он откажет мне в просьбе. А вдруг он и не особенно злился на меня. Ведь мы даже не поговорили о моей измене! Впрочем, ситуация была особенной, и я решила стать выше низменных эмоций. Правда, звонить Егору из дому мне не хотелось. Я была убеждена, что телефон кто-то прослушивает. Тем более Валдаев придерживался того же мнения. Надо было снова топать к телефону-автомату.