Покидая Итуруп

Холод на борту стоял собачий, к тому же неизвестно зачем, какой-то умник врубил кондиционеры, из которых валил холодный воздух. Такими темпами у пассажиров все шансы сойти на берег ещё и с ангиной.

Сойти бы уже только.

Разве могла она подумать, что когда-нибудь вновь захочет сюда вернуться. Что Итуруп покажется тихой гаванью, куда можно мчаться словно здесь скрывались неведомые райские земли.

Не было здесь ничего. Всё та же анархия, гуляющая по острову, избегающая разве только Курильска, куда периодически заглядывали туристы.

Но ещё здесь был Сергей!

Семнадцать лет Марина думала, что его больше нет на свете! Семнадцать лет боли и одиночества и одной тупой надежды, что когда-нибудь наркота добьёт и она, наконец — то, отправится прямиком на тот свет.

— Марин, я боюсь, мне уже нечем опорожнять свой желудок! — Паша чуть ли не ползком выбрался из туалета и рухнул на соседнюю койку. По цвету он напоминал протухший кабачок: не то желтый, не то зелёный. — Долго ещё плыть?

— Интеллигент, — губы Марины сложились куриной жопкой, — чуть больше двух часов.

— Можно, я тогда помру тихо?

— Ты вообще-то жить собирался. Неужели, передумал?

— Я уже на полпути.

— Да ладно тебе, — Марина села поудобнее, — это обычная морская болезнь. Представь, что ты просто в кресле-качалке.

Зря она это сказала. Вид убегающего обратно в сортир парня слегка озадачил Голубеву.

— Ну, я же говорю, я ничегошеньки не понимаю в детях, — раздался Маринин окрик, а следом тише, — а тут ещё и малознакомый.

Можно подумать, она в родных что-либо понимала.

Даже Сергей лучше понимал дочку, а ведь они чуть больше года, как вместе жить стали. Он прекрасно понимал её, знал, когда нужно просто выслушать ребёнка, а когда и мыслями своими поделиться. За прошедшие месяцы Марина наблюдала за ними через экран ноутбука и каждый раз поражалась теплоте их отношений, и возможно благодаря им, понемногу оттаивала сама.

В ту ночь, когда Марина ворвалась к ним без предупреждения, Воронцовы встретили её одинаково: с выражением бесконечного ужаса на лицах. Вот только, если девочка просто испугалась страшную худую тётку в чёрной куртке, то выражение лица Сергея из ошарашенного быстро перешло в подавленное и какое-то обречённое.

— Здравствуй, Марина, — обронил он, позволяя перешагнуть порог, — чем обязан?

Эти холодные, безразличные слова отобрали последние имеющиеся силы у Голубевой, и она кулем повалилась на пол.

— Папа, кажется, этой тёте плохо, — раздался голос Ирочки, выглядывающей из-за угла.

— Вижу, — процедил Сергей, поднимая на руки давнюю знакомую и относя на кухню, где уже копошилась девочка.

Усадив на какую-то табуретку, Сергей пристально посмотрел на неё.

— Ты чего молчишь? Неужто призрака увидела.

— Ты живой! Живой!!! — твердила Марина, не в силах поверить в это.

— Ну как видишь, — он усмехнулся и обратился к дочери:

— Ирочка, иди спать, мы тут поговорим немного, хорошо? Постараемся тебе не мешать.

— Хорошо, пап, — девочка посмотрела на Голубеву и обратилась к отцу, — ты только не ругайся сильно, видишь ведь, как ей плохо!

— Не буду, — обронил Сергей вслед ушедшей девочке.

— Ты живой! — Марина как мантру твердила одно и то же. Столько лет мечтать увидеть его и вдруг он оказывается совсем рядом. Даже дотронуться можно.

— Живой, живой, — прикуривая сигарету, процедил Сергей, — а вот ты как-то, я смотрю, не очень.

— Но почему ты живой? — речевые способности понемногу возвращались. — Мы же тебя похоронили!

— А, ты про это, — усмехнулся Сергей и сильно затянулся. — Я уже и забыл почти. Нас тогда на вертолёте решили покатать на праздник. Всех новобранцев. Только пилот праздник тот отметил хорошо и прям с утра. Как итог, с управлением не справился и влетел в горный хребет, трое выживших из пятнадцати. Только шутка ли, в этом вертолёте летело два Воронцовых Сергея. Вот так и вышло, что Бубликова похоронили не того. А я тогда головой сильно повредился и долго вспомнить не мог даже собственного имени, а уж когда до матери дозвонился, думал её удар хватит.

— Сколько времени прошло после аварии? — Марина в ужасе схватилась за голову.

— Чуть больше года, ты тогда уже сына родила.

— Кого? — она ошалело смотрела на Сергея и не понимала о чём он.

— Сына. Александра. Родила. Потом ещё и дочку, — Марина видела, что грудная клетка Сергея ходила ходуном, и до неё с трудом дошло, что он сдерживает свой гнев и, кажется, сделал какие-то не те выводы

— А, ты про это, да, родила. Мать умоляла аборт не делать. Морозов, сволочь, ненавижу его.

Они смотрели друг на друга как соперники с явным намерением высказаться. Изгнать из себя ту оглушающую боль потери. И Сергей сдался первый:

— Поясни, — бросил он.