Покидая Итуруп

— Всё равно! Почему бы тебе не вернуть своих детей, а не возиться с чужими?

— Ой, а вот здесь всё просто: своим детям я точно не нужна, у них отличная мать есть, а вот Ирочке и тебе я может быть ещё и пригожусь.

Какое-то время в комнате повисла тишина, позволяя немного собраться с мыслями.

О чём думал мальчишка, Марина могла только догадываться, а вот её до сих пор терзали воспоминания о прожитых семнадцати годах, которые становились только хуже год от года.

В тот год, когда Сергея забрали в армию, она впервые посмотрела на свою жизнь глазами взрослого человека. И то, что Марина увидела, ей не понравилось: вертихвостка с яркой внешностью и куриными мозгами и так неожиданно накатило жгучее желание это исправить, что девушка с невиданным раньше рвением взялась за книжки: мечтала об учёбе в институте, свадьбе, и о том, как будет гордиться Сергей, когда увидит, как она изменилась.

Только измениться пришлось совсем в другую сторону…

Тем летом, когда до острова дошло известие о гибели Воронцова Сергея Михайловича ей только-только исполнилось шестнадцать лет. И с этого момента застыла её душа. От Марины Голубевой осталась лишь телесная оболочка без каких-либо стремлений, ожиданий или желаний.

5.

— Марин, ты чего застыла?

— Да, вспомнилось тут… Понимаешь, Паш, я ведь семнадцать лет думала, что его нет на свете. Семнадцать лет!

— Ты его, наверное, очень любила.

— Мне кажется, это что-то большее, чем любовь. Я всегда видела только его, даже потом, после того, как я впервые покинула остров, напивалась до отключки в надежде, что он мне приснится, и я смогу посмотреть на него, хотя бы во сне.

— Как ты хоть коньки не отбросила за это время? — Пашка с укором посмотрел на Марину — он как никто знал о вреде алкоголя.

— Ох, как я тогда хотела этого! Просто загадывала перед сном: господи, пожалуйста, можно я больше не проснусь.

— Совсем больная?

— Совсем, — от нахлынувших воспоминаний у Марины буквально зачесались руки от желания покурить, но она уже знала, что больше не пойдёт на поводу у сигарет или выпивки, и уж тем более — травки. — Меня от суицида спасало только обещание, которое я дала матери перед первым побегом с острова: ни при каких обстоятельствах не наложу на себя руки. Перед иконой клялась.

— Погоди, но мы с тобой ведь и познакомились на стройке, ты зачем тогда залезла на крышу той девятиэтажки, если не с мыслями о прыжке?

— Не поверишь — на город посмотреть.

Пашка с недоверием разглядывал Голубеву, поджав ноги и укутавшись в тёплое одеяло. Конечно, это ведь обычное дело: прийти ночью к заброшенному дому, залезть с трудом на крышу, чтобы посмотреть, как красив город лунной ночью.

— А если серьёзно?

— Ну, так я почти и серьёзно, — конечно, ей не очень хотелось вдаваться в подробности той ночи, но ведь иначе этот прилипучка мог от неё и не отстать, — я тогда две недели как перестала травку употреблять. И плохо было очень. Вот, чтобы немного отвлечься и гуляла по городу. Так и забрела к тебе, я ведь не думала, что местечко занято.

— Тяжело тебе тогда было?

— Пашка, Пашка, всё в этой жизни относительно. Понимаешь, я могла бы тебе рассказать все последствия резкого отказа от дури, и они устрашающие, поверь, но у меня был очень сильный стимул вернуться к нормальной жизни: я хотела вернуться домой! К Сергею. А такой… я не могла это сделать.

— Да, Сергей — отличный дядька, надеюсь, мы подружимся. Только я, знаешь, чего не понял, почему ты убегала с острова, а сейчас туда возвращаешься. Что с этим местом не так? Или это как в книжках: тебе всё напоминает о нём, и ты жить там не хочешь?

— Нет, не как в книжках. Помнишь, я тебе рассказывала, кто биологический отец моих детей? Вот из-за этого выродка я и сбегала. После того, как по острову пошли разговоры о гибели Сергея этот мужик рьяно начал опекать меня. Я же молодая была, глупая, вот и не поняла что к чему. А однажды, забыла дома ключи перед школой, а мама в тот день в город поехала, вот и оказалась на ступеньках с рюкзаком сидеть. Могла, конечно, к соседке какой-нибудь напроситься в гости, но так не хотелось терпеть эти все ахи-охи, вот и сидела в подъезде, зная, что мама вот-вот вернётся. А тут Морозов с рыбалки возвращался, ну и заманил меня в гости на чаёк, скотина.

— Он тебя, что, того?

— Того, Паш, только рано нам с тобой эти разговоры вести. Извини, ребёнок, я забылась.

— Да нет, я уже много о сексе знаю, у меня сестра старшая парня иногда приводила к себе, ну я у неё и спрашивал что и как. Она мне даже фильм для взрослых включала пару раз посмотреть. Но там людям нравится это дело. Знаю только, что девочкам в первый раз бывает больно.

— Так это и был мой первый раз. А через семь месяцев я родила сына.

— И не смогла полюбить его?

— Какое там! Поначалу упрашивала маму отвезти меня в больницу, чтобы его достали из меня. Но она упросила не трогать ребёнка и позволить ему родиться, мол, поможет и воспитать, и прокормить.

— Думаю, твоя мама очень похожа на мою бабушку, она тоже очень хотела, чтобы я жил. Только она сама умерла, и больше дела никому до меня нет.

— А я?