Покидая страну 404

Ощущение того, что я нахожусь в каком-то фантастическом фильме, накатывало всё чаще. Кто-то из старых знакомых сделал мне замечание за то, что я говорю по-русски. Я мгновенно перешла на испанский. Общение с этим человеком быстро сошло на нет. Один из контрагентов оказался недоволен тем, что мой личный имейл расположен в домене. ru. В тот же день у нас стало на одного контрагента меньше, благо, рынок пока позволял нам перебирать. Мой бывший одноклассник, у которого мать — этническая молдаванка, а отца никто никогда не видел, объявил себя представителем титульной нации и стал публично жаловаться на то, как его все предыдущие сорок лет унижали и гнобили. Правда, он упускал тот факт, что щемили его в основном за мелкие кражи у своих же товарищей.

Что ж, увидеть мне пришлось многое. И евреев, приветствующих установку памятников убийцам их предков. И толпы русскоязычных граждан, которые публично заявляли, что считают правильным то, что, несмотря на миллионы носителей русского языка в стране, государственным языком должен оставаться только один — титульный. И ещё многих и многих из числа тех, кто забыл нашу истинную историю и стал жить под сенью придуманной истории и искусственной памяти.

Забегая вперёд, замечу, что с января 2021 года русский язык оказался в нашей стране вне закона во всех сферах, кроме неофициального общения.

Иногда случались вещи посерьёзнее. Однажды мы с Семёном шли по тротуару, о чём-то беседуя. Внезапно Сёмка толкнул меня в ближайшие кусты, высотой почти в мой рост, и прижал всем своим немалым весом. Мне не успела прийти в голову мысль, что компаньон сошёл с ума, как по узкой пешеходной дорожке на огромной скорости пронеслись два тяжёлых автомобиля. Будь у Семёна реакция чуть похуже, нас обоих сбили бы насмерть.

— Всё в порядке? — спросил мой спутник, вытаскивая меня из зарослей.

Трудно было сказать определённо: острым концом свежеподрезанной ветки мне распороло джинсы и ногу, и кровь стекала в кроссовку.

— Это ерунда, — махнул рукой Семён, заклеивая рану найденными в моей сумочке лейкопластырями, — я за глаза боялся.

— Что это было? — поинтересовалась я. — Кому мы с тобой и на кой чёрт сдались, чтобы на нас нападать?

— Думаю, что ничего личного, — компаньон оставался спокоен, будто ничего не произошло. — Развлекаются. Чувствуют свою безнаказанность и творят, что хотят, просто потому что могут. Это называется хорошим ёмким термином «беспредел». Дальше будет круче: вернутся с фронта участники боевых действий, и тут гранаты начнут летать. Дойдёшь до офиса, или такси вызвать?

Несмотря на то, что формально все наши ребята числились аспирантами, происходящее вокруг не добавляло чувства защищённости. Сначала сменил титульное гражданство на более кошерное наш Костя, затем стал россиянином Юрчик, нашедший себе работу в столице когда-то нашей всеобщей родины. Игорь, выучивший французский язык вместо немецкого, подался в Монреаль. В какой-то момент мысль «пора валить» посетила и никогда не думавшего об эмиграции Макса. Наш же с Семёном совместный бизнес процветал, и, если бы не беспокойная обстановка вокруг, нас бы ничего особо не волновало. Помахав вслед улетающему самолёту, который уносил в лучшую жизнь Макса, ребёнка и кота Чудика, мы продолжили работать дальше.

Казус девяностых. 2016 год

— Спасибо, я успею выспаться в поезде, — худой и какой-то прозрачно-серый человек, которому попросил помочь Санька, говорил по-русски с сильным иностранным акцентом. «Он уехал из страны больше тридцати лет назад, — пояснил мой друг. — А сейчас, по сути, вернулся в совсем другую страну, не слишком безопасную и доброжелательную». Я думала, что гость устал, плохо себя чувствует после длительного перелёта и захочет отдохнуть, но он отказался от предложенных дивана и тёплого пледа. — Давайте лучше поговорим эти пару часов, что у нас есть. Вы меня, наверное, забыли?

Я не знала, что ответить. Гостя звали Джорджем, и я была уверена, что мы никогда раньше не встречались.

— Зато я вас очень хорошо помню! — заявил не то новый, не то старый знакомый. — Вы жили в сорок первой квартире, у вас был большой сиамский котик, которого вы водили гулять на поводке, а ваш папа был совершенно седой, буквально белый, хотя ему тогда было, наверное, всего лет сорок.

Точно, наш Тихон вырос в одной семье с немецкой овчаркой и считал себя по крайней мере наполовину собакой, особенно когда грыз говяжью косточку, а покойный ныне отчим поседел в молодости, другим я его не помню и даже не видела на фотографиях.

— А мы жили в шестьдесят третьей, в четвёртом подъезде, — Джордж замолк, будто давая мне время вспомнить.

Четвёртый подъезд… кто же из сверстников там жил? Марина со смешной фамилией Мартышко жила на пятом, две сестрички-близняшки на первом… Как же я могла забыть!

— Боже! Никогда бы не узнала! Юра, верно?