Поклонник

Матвей кладет горячую ладонь мне на шею. Склоняется и шепчет что-то неразборчивое. Его дыхание обжигает мои холодные губы, и он целует меня нежно, разрешая мне взять инициативу. Я чувствую его язык и пьянею.

Обхватив его за плечи руками, забыв, что одна из них саднит, я глубоко и властно целую его в ответ, и мне кажется, будто целую вечную тьму, холодную и прекрасную. Мне хочется стать луной, которая освещает ее. Хочется загнать эту тьму под кожу, чтобы она всегда была только моей. Нас обоих пронизывает страсть, и мы льнем друг к другу все ближе и ближе.

Не знаю, почему верхние пуговицы моего пальто вдруг оказываются расстегнутыми. Гладя меня по щеке, Матвей целует мою шею, точно зная, как мне это нравится. Я чувствую, что он улыбается, слыша, как учащается мое дыхание. А когда он отстраняется, я начинаю злиться.

– Еще, – выдыхаю я.

Я будто иду по битому стеклу, но не чувствую боли. Он улыбается.

– Ты такая красивая.

Мне плевать на слова. Я хочу продолжения. «Целуй меня в губы, не переставай. Целуй же! Целуй!» – кричу я мысленно, забыв, что мы находимся на общественной остановке, пусть и пустой, а он улыбается. Еще утром я не могла бы этого сделать, а сейчас тянусь к нему за поцелуем, потому что не могу иначе. И он снова накрывает мои губы своими. Мы целуемся до изнеможения.

Его руки поддерживают меня, оберегают и дарят не только ласку, но и уверенность в том, что все получится. Воздух вокруг становится тяжелым и вязким, сотканным из лунных нитей, опутывающих нас, света фонарей и нашего желания.

Выжженная на сердце звезда слабо светиться. Ветер несет запахи северного моря. И где-то вдали я слышу его шум. «Следуй за мной», – шепчет море, и я готова на все. Готова следовать куда угодно. Я была стеклом, разбитым на осколки, но Матвей собирает меня заново. Склеивает и заживляет раны.

– Поедем домой, принцесса, – тихо говорит он то ли спустя десять минут, то ли спустя десять световых лет. – Мы оба очень устали.

Я киваю. Почти сразу после его слов подъезжает Константин, и мы садимся на заднее сиденье. Я безумно устала, но, кажется, счастлива. Исправить плохого мальчика – мечта любой хорошей девочки. Я не исключение. И я верю в свою мечту. Верю в нас.

Матвей снова обнимает меня. А я, положив голову ему на плечо, засыпаю. Я не Золушка и не Алиса из Страны чудес, я глупая влюбленная принцесса по имени Ангелина. И мой принц ненормальный, хотя и такой притягательный.

Уже во сне мне вспоминается, что Даша Онегина хотела мне что-то рассказать о Матвее.

* * *

Ангелина спит, и Матвей отстраненно рассматривает ее лицо. Макияж сделал ее взрослее на пару лет, но выражение невинности с ее хорошенького лица не пропадает. Его взгляд фокусируется на ее персиковых губах, и им овладевает едва подвластное контролю желание нежно дотронуться до них, но Матвей берет себя в руки. Эти губы следует разбить в кровь. Сможет ли он поднять на нее руку? Раньше думал, что да. Сейчас понимает, что нет. Как только эта ведьма околдовала его, как, черт возьми?

Матвей вспоминает, как согревал дыханием ее тоненькие замерзшие пальцы, как срывал с губ поцелуи и как сам срывался, когда целовал ее в шею, упиваясь запахом ванильного мороженого. Он никогда не встречал этого аромата. Ни у одной девушки. Почему от этого дьявольского отродья даже пахнет, как от ангела?

Ему противно от самого себя. Слабый никчемный урод. Он сжимает кулак и бьет по спинке кресла. Раз, другой, третий. Ненависть потрошит его сердце, как гиена – еще живую добычу. Разве он рисковал всем для того, чтобы влюбиться в убийцу своего брата? Нет. Он заставит ее расплатиться за то, что она сделала больше трех лет назад. Три года и четыре месяца, если быть точнее. Тысяча двести тринадцать дней назад. В дождливый холодный летний день.

Матвей стискивает зубы и снова бьет кулаком по сиденью. Ангелина спит, и выражение ее лица все так же невинно.

– Все хорошо? – осторожно спрашивает Константин.

– Более чем.

– Я думал, что-то случилось, когда ты начал ее искать.

– Остановись около какой-нибудь аптеки. Эта идиотка порезала себе руку, – сквозь зубы говорит Матвей, но тотчас смотрит на Ангелину, не проснулась ли. Спит. Улыбается во сне. Красивая, беззащитная.

Если бы он не видел ее собственными глазами тысяча двести тринадцать дней назад, решил бы, что это какая-то ошибка. Но он видел.

Сегодня ему удалось увидеть в ней проблески ее истинной личности – когда он оставил ее с Ликой и Яной. Наблюдал за ней по камерам. Демонстративно пустила себе кровь, напугав девушек, и убежала, чтобы вновь притвориться невинной и заставить его искать ее. Правда, когда она плакала на остановке, он чуть с ума не сошел. Чувствовал себя виноватым, был на пределе. И даже вдруг подумал: может, ошибка? А потом вспомнил ее лицо. Тогда, тысяча двести тринадцать дней назад.

На его телефон приходит новое сообщение. Матвей нехотя открывает его и читает.