Поклонник вулканов

Кавалерша прикрыла глаза, хотя ничего так не любила, как смотреть ему в лицо, когда он был под ней или над ней, и видеть и сознавать в этот момент, что любовник чувствует то же самое, что и она. Женщина ощущала, как он до краев наполняет ее тело и затопляет ее всю. Ей всегда хотелось полностью окунуться в спазмы наслаждений, самой раствориться в голой чувственности. Но прежде она не представляла, что мужчина может испытывать подобное желание. Мужчина, в ее понимании, никогда не забывает о своем теле, как забывает женщина, потому что он активно работает своим телом, вернее — определенной его частью, чтобы совершить акт любви. При этом без особых эмоций, всяких там «охов» и «ахов». А когда дело сделано, убирает свой стержень назад. Но теперь Эмма узнала, что и мужчина может чувствовать своим телом, каждой клеточкой, как и женщина. Что и мужчина может позволять себе стонать от наслаждения, как стонет и она, когда он пронзает ее. И хочет, чтобы она обладала им так же, как сам он обладает ею. Что его страсть ничуть не меньше ее страсти. Что оба они ввязались в авантюру чувственности, одинаково опасаясь, смогут ли принести друг другу равноценные радость и счастье, свободу и надежду. Что они равны в наслаждении, потому что основа наслаждения — любовь.

Между тем все вокруг шло своим чередом. Если происходит одно, то и другое тоже случается. Все это время и Везувий, и Этна пылали огнем и дымились. Члены троицы приготовились заснуть. Кавалер лежал в постели, его не покидала мысль о затонувших сокровищах, о вулканах, о прожитой жизни. А его любимая супруга и любимый друг сплелись в объятиях на другой постели, думая, что сполна удовлетворили обоюдные желания, и теперь обменивались нежными поцелуями. «Спи, любовь моя, спи», — повторяла Эмма. Герой отвечал, что от переполнявшего душу счастья уснуть не может. «Поговори со мной, — попросил он. — Я так люблю твой голос». Она принялась потихонечку выкладывать последние новости из Неаполя: блокада, начатая капитаном Трубиджем в конце марта, мало эффективна; Христианская армада кардинала Руффо делает поразительные успехи — в ней теперь насчитывается семнадцать тысяч бойцов; наблюдаются трудности с… пока она говорила, он уснул. Ему нравилось засыпать таким вот образом.

6

Барон Вителлио Скарпиа был исключительно жестокий человек. Пять лет назад королева поручила ему расправиться с республиканской оппозицией в Неаполе. Ну а поскольку его садистских наклонностей было маловато для такой миссии, то все считали барона любовником ее величества (а кто из приближенных королевы не был одновременно и ее любовником?). Скарпиа принялся за порученное дело с особым рвением. Его мнение целиком и полностью совпадало с точкой зрения королевы, дескать, каждый аристократ в силу своей натуры может быть напичкан революционными идеями. Сицилиец по происхождению, Скарпиа лишь недавно получил дворянский титул и потому люто ненавидел родовую неаполитанскую аристократию. Но и само собой разумеется, что не одни только аристократы, но заодно и их богословы, алхимики, поэты, адвокаты, ученые, музыканты, врачи, по сути дела, все (в том числе попы и монахи), у кого находили две-три книжки, были у него на подозрении. По подсчетам Скарпиа, в Неаполе насчитывалось по меньшей мере пятьдесят тысяч открытых и тайных врагов монархии, то есть примерно каждый десятый житель королевства.

— Неужели так много? — удивленно воскликнула королева, разговаривая с этим неотесанным бароном по-итальянски.

— А может, даже больше, — заверил ее Скарпиа. — И за каждым из них, ваше величество, установлено наблюдение.

Огромную армию стукачей Скарпиа набирал где придется. Тайным местом сборища якобинцев для заговоров и дискуссий могло быть каждое кафе; недавними королевскими указами запрещались какие-либо научные или литературные встречи и совещания, а также объявлялось преступлением чтение любой иностранной книги или журнала. Из лекционного зала ботанического общества запросто можно было подать сигнал. А в оперном театре (Сан-Карло) — выставить напоказ алый жилет или в открытую распространять тайно отпечатанные крамольные листовки. Тюрьмы были переполнены наиболее уважаемыми и знатными подданными королевства (а стало быть, и самыми богатыми и образованными людьми).