Поклонник вулканов

Понятное дело, что герой в одиночку никак не справился бы с возложенной на него миссией, поэтому в помощь ему выделили Кавалера вместе с супругой в качестве советников и переводчиков.

Для Кавалерши такая миссия оказалась идеальной, ибо она могла показать свою незаменимость не только королеве, но и обожаемому человеку. Кавалер же рассматривал поручение как обязанность, от которой не отказываются. Однако ему никак не хотелось, чтобы померк прекрасный образ Неаполя, который он берег в своем сердце. Он твердо надеялся, что ему не придется видеть своими глазами весь тот ужас, происходивший в городе, о чем постоянно говорили в Палермо.

— Мы заставим себя посмотреть, хоть и будет немного неприятно, на впечатляющее полотно, как с живого силена Марсия[72]

сдирают кожу, или же невозмутимо взглянуть, особенно если мы не женщины, на живые картинки похищения сабинянок… на эти канонические исторические эпизоды, воспроизводимые живописцами, — объяснил Кавалер собеседникам. — Да и Пиранези, помнится, изображал сцены неописуемых пыток, применявшихся в стенах огромных тюрем. Но все это было на картинах, а тут настоящие погромы и массовые похищения женщин в Неаполе. Страдания и муки тысяч и тысяч униженных, раненых людей, попрятавшихся теперь в душных и тесных кладовках, амбарах и сидящих там без пищи, вдыхая зловоние собственных экскрементов.

Двадцатого июня герой перенес свой флагманский флаг с «Вэнгарда» на восьмидесятипушечный линейный корабль «Фудроинт» («Ослепительный») и отплыл из Палермо во главе эскадры из семнадцати боевых кораблей (на три судна больше, чем было под его командованием в битве при Абукире). Спустя четыре дня флагманский корабль вошел в Неаполитанский залив, на шканцах его гордо стоял Марс в парадном адмиральском мундире со всеми регалиями и наградами, рядом с ним красовалась Венера в платье из великолепного белого муслина, с длинным поясом с кисточками, в широкополой шляпе, обрамленной лентами и увенчанной пучком страусовых перьев. Кавалер, который в это время сидя дремал в своей каюте, почувствовал, как в борт «Фудроинта», бросившего якорь в шестидесятиметровую толщу бирюзовых вод залива, забили тяжелые волны.

— Как мы спокойненько доплыли, — произнес он, выйдя на палубу и присоединившись к ним. Их взорам открывался дорогой сердцу ландшафт, знакомые очертания города с некоторыми новшествами: то тут, то там поднимался дым пожаров, а над замками Дель-Ово и Нуово развевались белые флаги, означавшие сдачу в плен. Над Везувием, как заметил Кавалер, кротко курился маленький дымок. А французский флот даже не маячил на горизонте.

На следующий день герой принял в своей штаб-квартире, как называли его громадную каюту на корме судна кардинала Руффо и с помощью переводившего Кавалера сообщил ему, что отныне он, и только он представляет здесь монархов, до поры до времени оставшихся в Палермо. Руффо же изложил свои соображения о необходимости прекратить кровопролитие и восстановить законный порядок. Спокойный, бесстрастный разговор вскоре перерос в ожесточенный громкий спор. Кавалер знал Руффо, знал и характер своего друга и должен был точно, без купюр, переводить и разъяснять их высказывания. Но в каюте стояла неимоверная жарища, у него кружилась голова, да и вообще он чувствовал себя дурно, поэтому жена и герой попросили его уйти к себе и там прилечь передохнуть. Теперь, когда Руффо начал рассказывать о договоренности, достигнутой им с республиканцами, засевшими в морских крепостях, переводить стала супруга Кавалера. Как и опасалась королева, Руффо согласился принять капитуляцию мятежников на некоторых условиях, а ее величество настаивала на безоговорочной капитуляции. По договоренности, мятежникам предоставлялось несколько дней, чтобы уладить свои личные дела, а затем свободно покинуть город и отправиться в вечное изгнание. В заливе их ожидали четырнадцать транспортных судов, многие мятежники уже погрузились на них вместе со своими семьями и захватив кое-какие пожитки. Первое судно, полностью загруженное, должно было отплыть и взять курс на Тулон завтра же на рассвете.

Руффо стоял и ждал, пока сидящий за рабочим столом английский адмирал просил супругу Кавалера растолковать кардиналу, что с прибытием в Неаполь британского флота положения договоренности полностью утратили свою силу. А когда кардинал запротестовал на том основании, что договор уже выписан и клятвенно заверен обеими сторонами, герой ответил, оживленно потрясая культей, что посадит Руффо под арест, если тот будет настаивать на таком изменническом соглашении. После этого адмирал распорядился заблокировать транспортные суда, ссадить мятежников и, заковав их в кандалы, отправить в тюрьму, затем назначить скорый суд и каждому воздать по заслугам. После этого он вызвал к себе капитана Трубиджа, отдал приказ высадить с судов британский десант и приготовиться к захвату замков Сан-Эльмо, Капуя и Джаета, где все еще отсиживались, но собирались вот-вот уйти части французский войск.