Поклонник вулканов

К ней стал приходить по три раза в день учитель пения, а я иногда сидела в соседней комнате и никак не могла уразуметь, кто же из них поет. Я спросила Валерио, как это мужчина может петь таким тоненьким голоском, а он лишь посмеялся над моим невежеством и сказал, что у учителя отрезали, ну, эти самые штуки, когда он был еще пацаненком, и что здесь так обычно делают хороших певцов, хотя законом и запрещено, но священники берут таких ребят себе в хор. И Валерио коснулся своих, этих самых, штук и перекрестил их. А когда я сказала об этом моей дорогуше, думая, что она, как и я, удивится, она ответила, что и без меня знает и что я должна понять, что мы живем в чужой стране, где много чего отличается от порядков и обычаев в нашей старой доброй Англии, ну и еще сообщила, что ее учитель — знаменитый певец и он сказал ей, что у нее чудесный голос. Но он же ведь не мужчина, настаивала я, он женщина. Ну нет, не согласилась она, этот певец все же мужчина, а некоторые из таких, как он, гоняются за женщинами, а женщины прямо балдеют от них. Но что же он сделает, ежели у него не поднимается этот самый, спросила я. А она только покачала головой и сказала, дескать, ей странно слышать, что я настолько мало знаю про то, как вести себя в постели, и даже не могу вообразить ничего такого. И я должна была признаться, что никогда не встречала мужчин, которые хотели бы чего-то такого, кроме одного, да и то, чтобы поскорее кончить. А она объяснила, что есть еще и такие мужчины, их, правда, немного, которые умеют ублажать женщину так же, как женщина ублажает мужчину. Я ответила, что в жизни не слыхала ничего подобного. А она сказал, что ей жаль, что я не проделывала такое с мужчинами, ну я и отбрила эту девчонку, сказав, что у меня с ее отцом были приятные моменты и мы жили с ним душа в душу, а затем был Джо, ну и еще кое-кто, а потом тот валлиец Кэдоган, который выкрал мое сердце. И сказала также, чтобы она прикусила язык и не дерзила своей старой матери, и хоть она и живет как благородная леди, но должна все-таки помнить, что вышла из простого народа. А дочь ответила, что никогда не забывала, кто она такая, а сейчас лишь поддразнила меня. А я все же подумала, кто же это такой изощренный любовник. На сэра Гарри вроде не похоже, он вечно ходил под мухой. На Чарлза тоже, он всегда тщательно мыл руки, а это не характерно для мужчин. А старый дядюшка хоть и волочился за нею, в постели, видимо, настоящим любовником не был. Но спросить-то я ее не посмела.

И хотя мы всегда выкладывали друг дружке все начистоту, мне было как-то без разницы, что она не очень-то настроена рассказывать про свои постельные делишки. Для меня она всегда оставалась маленькой девочкой, с бледной кожей и большущими глазищами. Я радовалась, что она разбиралась в мужчинах, ибо что без них может делать женщина, особенно та, которая надеется улучшить свою жизнь, выйти в большой свет. Другого пути быть не может. И все же иногда мне хотелось, чтобы мир перевернулся вверх тормашками. Я что имею в виду: чтобы не женщина ублажала бы мужика, если она такая дерзкая и умная, как моя ненаглядная девочка, а он ее. Но это всего лишь мое собственное суждение.

Я как-то спросила ее, как долго, на ее взгляд, все это будет продолжаться. А она спросила меня, что «это», ну я и объяснила, мол, ее шуры-муры с дядюшкой, а она улыбнулась тогда и сказала, дескать, вечно. А я ответила: не будь дурочкой, ты ведь поняла, какие они, мужики, особенно теперь, после того как Чарлз сплавил тебя сюда. А дочь ответила: нет, дядюшка Чарлза вовсе не такой, как все, он и впрямь любит ее, а она нацелилась тоже любить его и сделать все возможное, чтобы он был счастлив.

По-моему, она была действительно счастлива со старикашкой. Ну счастливым-то его она точно сделала, а он в ней души не чаял. И ко мне тоже хорошо относился и даже давал немного карманных денег. А еще я всегда ела-пила вместе с ними и меня просили остаться, когда приходили гости. У него было полным-полно всяких камушков, статуй и картин и всего прочего, дом был просто набит ими, куда ни повернись, я радовалась, что меня не заставляли стирать со всех этих штуковин пыль и надраивать до блеска. Ну а дочка выучила, как они все называются, и могла сходить за любой вещью, когда он просил. А тут еще получили сшитые для нее платья, в них она выглядела как настоящая леди, похожая на ту, что была нарисована на одной его красно-черной вазе, а этих самых ваз у него везде было понаставлено. Ну и она стала одеваться, как на вазах, и показывать гостям разные позы, и все восхищались ею. Я обычно сидела где-нибудь впереди, но гости со мной не разговаривали. Многие приезжали из разных стран, аж из самой России. И откуда бы они ни были, все считали мою ненаглядную самой красивой женщиной из всех, каких только видели, а старикашка очень гордился.