Покой

Парнишка-курьер принес еду; мы расстелили бумажную скатерть на металлическом столике Лоис, разложили еду по бумажным тарелкам и поели. После ужина сели на диван (она закинула ноги на кофейный столик), поцеловались и выпили скотча со льдом. Она сперва рассказала, как отправилась искать следы старого фермерского дома и порвала чулки о дикую ежевику, а через некоторое время сняла блузку, попросила помочь ей с застежкой на лифчике сзади и заявила, что станцует для меня; но к тому времени она уже с трудом держалась на ногах, и я без особых проблем ее отговорил. Через несколько минут она заснула. Для женщины лет тридцати пяти или около того у нее был удивительно хороший бюст, немного маленький, но все еще крепкий и не обвисший. Я укрыл ее одеялом, собрал использованные стаканы, жирные бумажные тарелки и коробки и отнес все на кухню. В углу за холодильником стояли мотыга и садовая лопата, сверкающие новизной.

В ту ночь я лежал в постели и не мог заснуть. Желание — штука странная, своенравная: в квартире Лоис меня к ней почти не влекло. Теперь я несколько раз был на грани того, чтобы одеться или позвонить ей. Я представил себе, как мы вдвоем бродим по холмам к югу от реки, вспомнил тетю Оливию и профессора. Не верю, что тетя когда-либо уступала другим своим любовникам до замужества, но уверен, что во время этих походов она часто отдавалась профессору Пикоку. Он был молод, строен и красив; самое главное, он был интеллектуал и отчасти педант — к людям с таким складом ума Оливию Вир тянуло всю жизнь.

Но уступит ли Лоис при подобных обстоятельствах мне? Несомненно, она была опытной женщиной; я не стал бы для нее первым после развода. Я вспомнил, какое тепло разожгло в ней виски, прежде чем одолело; надо прихватить фляжку и позаботиться об одеяле, которое можно расстелить на земле.

Она сказала, что кладбище находится рядом с домом, заставшим Гражданскую войну. Конечно, заброшенная ферма — в тех холмах их много. Забор из штакетника уже сгнил, земля для захоронения заросла деревьями и кустарником, надгробные плиты — а может, там и вовсе были кладбищенские доски — упали надписью вниз.

— Видишь плиту? — Маргарет присела на корточки у каменного порога, постукивая по нему грязным пальцем. — Под ней призрак.

— Врешь.

— Вот и не вру. Видишь этот дом? Когда мы переехали, в доме обитал призрак ведьмы Белл. Мой папа разыскал знахарку — она наполовину индианка, про такие вещи знает все — и потом молился, а она колдовала, они уложили призрака в землю и положили сверху камень. Каково это, по-твоему, — быть призраком, которого придавили здоровенной плитой, положив ее прямо на грудь? Она пригвождена к месту; мы знаем, что это именно женщина, потому что иногда она говорила и угрожала, дескать, сделает с нами разные штуки; и еще руками и ногами дергала под землей, только этого не видно. Прямо сейчас я стою на ее лице, но не боюсь. Днем я ее никогда не боюсь, разве что в грозу.

— Это всего лишь порог вашего дома. Думаешь, я не знаю, что такое порог?

— Это могильная плита. Если ее перевернуть, там будет написано чья.

Билл Баттон, сидя на красном кожаном диване рядом с баром в моем кабинете, почесывает в затылке, то скрещивает, то разгибает ноги.

— Что все это значит?

— Вы про визит миссис Портер? Вы ее слышали — хочет посадить дерево на моей могиле, когда меня не станет. Это ее хобби: она сажает деревья исчезающих американских видов на могилах своих друзей.

— Да, но что все это значит?

— Хотите сказать, почему я ее терплю? Она была близкой подругой моей тети, когда я был мальчиком. Тогда она была красивой женщиной, блондинкой.

— И вы собираетесь поужинать с тем, волосатым?

— Раз уж вы улетаете обратно в Нью-Йорк, почему бы и нет?

— Ден?

— Да.

— Я тебя разбудила?

— Да.

— Ден, прости за вчерашнее. Обычно я не такая, честное слово. Мне не следовало пить, я слишком устала.

— Тебе не за что извиняться — ну, помимо того, что ты меня разбудила.

— Ден, сегодня я снова отправлюсь на поиски. Я подумала, ты мог бы пойти со мной.

— Нет, если ты собираешься копаться в могиле.

— Что?

— За твоим холодильником мотыга и лопата. Я видел их вчера вечером, когда убирал.

— Ден, я дурачила тебя насчет могил. Приходи, позавтракай со мной, и я все объясню.

Я принял душ, побрился и оделся, оглядывая при этом свою маленькую квартирку. Она была загроможденной и грязной, но жилище Лоис тоже было загроможденным и грязным; маловероятно, что многое изменится, если мы поженимся — для детей уже слишком поздно. Будем жить вдвоем в квартире побольше, но такой же загроможденной и грязной. Интересно, захочет ли она уволиться с работы?

— Вафли и сосиски — годится? Вафли чересчур подрумянились, когда я пошла застилать постель, но, по крайней мере, сосиски поджарились как надо. И кофе. Садись и выпей кофе.

Я сел, окинув взглядом гостиную; она была заполнена недорогой, яркой мебелью.

— Мне не следовало говорить тебе про кладбище, Ден, это неправда. Могу я сказать, что́ действительно ищу?

— Ты о чем-то прочитала в дневнике?

Лоис кивнула, взмахнув каштановыми кудряшками.