ПОКОЛЕНИЕ «NET»

Михаилу не нравилась сама идея какого-то там «Марша Миллионов». Мало того, что он, в принципе, был против митингов, так этот еще и был организован коммунистами[97]. О каких миллионах говорили участники акции? Какое они имеют право заявлять, что выражают мнение сотен тысяч людей, да еще и по всей России? Тот факт, что на марш съезжались граждане со всей страны, не делало его, в глазах Михи, более допустимым, ведь чем больше людей, тем вероятнее, что будет бойня… Молодой мужчина был вынужден заставить себя прийти на Калужскую площадь, от которой по Якиманке начиналось шествие митингующих, чтобы Ерема не оказался втянут в эту акцию в полном одиночестве.

Утащив младшего товарища от петербуржцев, Миха протолкнул его через рамку металлодетектора. Он ожидал, что полицейские будут тщательно обыскивать всех участников марша, у парней были рюкзаки за плечами, однако, стражи правопорядка всего лишь изъяли у них бутылки с водой, даже не обратив на сумки особого внимания.

— Что угодно можно было пронести, — удивленно отметил Ерема, когда двое направились вперед по Большой Якиманке. Сзади них быстро копилась толпа, создавая давку у пунктов пропуска.

— И кого угодно, — мрачно ответил Миха, бросая оценивающие взгляды на толпу, которая нагоняла их на пути к Болотной площади, на которой должен был митингом закончиться народный марш. — Ты посмотри, какие тут персонажи шлындают. И это лицо вашей оппозиции? — с этими словами, парень показал на нескольких крепких, коренастых парней неопределенного возраста, передвигавшихся в людском потоке в черных футболках без надписей и других опознавательных знаков[98]. Эти люди, как подумалось Михаилу, не являлись фанатами мирных митингов.

Через какое-то время, передвигаясь медленным шагом, молодые люди дошли до уличного сгиба, на котором улица Большая Якиманка, параллельно со Старомонетным переулком, пересекалась с Кадышевской набережной. Вокруг парней толпа становилась все плотнее, вздымались в небо флаги Либертарианской партии России, движения «Солидарность», знамена анархистов и коммунистов. Впереди всех, прямо на ходу, дружно формировалась колонна «Левого фронта», недалеко от которой с зелеными шариками сновали экологи и защитники окружающей среды.

— Как много людей… — протянул Миха, не скрывая своего удивления. — Абсолютно разных людей… Раньше я думал, что только религия так сводит разные слои населения вместе.

— Ты не прав, Мишка, — подал голос Ерема. Раньше он сказал бы это робко, как самый молодой и неопытный член их компании, но здесь парень чувствовал себя, казалось, увереннее, чем где-либо. — Религия больше не объединяет. Вернее, конечно, разные люди веруют в Господа, это верно. Но теперь, если посмотреть, допустим, на посетителей храма, кого мы там увидим?

— Тебя и меня увидим, — ответил Миха. — Верующих людей увидим, служителей церкви.

— Бабулек и тех, кому плохо, — покачал головой Еремей. — Бандитов, может быть, грехи свои отмаливающих. Молодежь в церковь почти не ходит, счастливых людей в храме можно только на венчании увидеть. А ведь Бог — это радость, как же так случилось?

— Эти твои оппозиционеры тоже, если честно, не слишком радостны, — оглянулся вокруг Михаил.

— Воодушевления у них гораздо больше, — заявил мальчик. — Вот бы эти все люди еще и жили по-христиански, молились бы чаще. Тогда и организации были бы не нужны религиозные, все были бы вместе.

— О, дожили. Ты уже за роспуск нашей братии ратуешь? — вздохнул Миха.

— Нет, ты что! — испугался Ерема. — Миш, ты пойми меня… — он внимательно посмотрел на человека, который много лет был ему, практически, старшим братом. — Я в Бога верить меньше не стал, я тебе клянусь. Я люблю наших ребят, держу пост и помню все, что наши старшие наставники нам говорили. Ты прости меня, что я меньше времени сейчас уделяю тебе и остальным, это не со зла. Просто все эти люди… — он обвел вокруг себя руками, не замедляя хода. — Они мне симпатичны. Идеи у них разумные, они хорошего хотят. Они целеустремленные, не злые.

— Откуда ты знаешь? — усмехнулся Миха, которого тронуло вполне искреннее извинение Еремы. — Вон, сколько их.

— Вспомни, как ты раньше, зимой 2010-го года, говорил нам, что мирские законы не менее важны, чем Божьи? Рассказывал, что нельзя по совести жить, если кодексы не соблюдаешь? Так вот, оппозиционеры, они же тоже самое говорят, если вдуматься. Хотят, чтобы соблюдался закон, чтобы мирская власть была честной, легитимной. Это же КРУТО! — попытался объяснить Еремей. — Ты не согласен?