Поколение «все и сразу»

– Все правильно, я преследую цель, безусловно, но… Очень часто… – Я, правда, теряюсь, не зная, что ответить. Мысли путаются. Я пытаюсь обхватить одним предложением огромнейший объем сразу: целый сюжет романа со всеми его развилками и дополнениями. Но ничего не выходит, вместо того я путаюсь… Меня как будто раздавливает огромнейшая масса. Масса написанных и еще не написанных слов. Пытаясь схватиться сразу за все, я не могу удержаться ни за одну мысль. – Нет, постоянно, появляются новые сюжеты… Я как будто корректирую курс каждый раз, как сажусь за текст. Нет, я не могу ничего рассказать. У меня не получается. Мне сложно вот так в двух словах передать главную мысль. Но это все из-за того, что роман не дописан. О предыдущих работах я могу говорить целый вечер, честно.

– Хорошо, давай еще раз. Какая твоя самая большая проблема? О чем ты пишешь?

– О любви, – краснея, признаюсь я. Мое сердце вдруг ни с того ни с сего забивается быстрее, и мне кажется, будто его биение улавливает Рита.

– Уже многое объясняет.

– Например?

– Да какая разница? Ты сам лучше меня все знаешь. Зачем мне что-то объяснять? А вдруг ты еще меня в краже обвинишь!

– Если так, то ты уже украла… Что-то, – в напряжении нелепо пытаюсь поддерживать ее шутливое настроение я.

– Ничего я не украла! Я же не сказала ничего из того, что надумала, значит, ничего не украла! Пропажи нет, пока ее не обнаружили, между прочим.

– Железная логика.

Колокольчик опять зазвенел, и Рита, скривив лицо, поднялась.

– Никакого спокойствия, – в жалобе бросила она перед тем, как закрыть дверь в ординаторскую.

Несколько дней меня усиленно терзало беспокойство. Приходя на работу, я сразу же озирался, как будто, будучи умалишенным, убеждался в мнимой безопасности, как будто меня преследовали… В клинике, когда мои смены совпадали со сменами Риты, меня цепкими когтями держала боязнь. Хотя была ли она обоснована? Мало ли, как она на меня смотрела? Да что вообще означает эта близость? В мире, где огромной популярностью пользуется продажная любовь, ровным счетом ничего! Это просто воображение от скуки всякие бредни надумывает, а Рита… Она общительная, контактная, смешная, суетливая… И все равно беспричинная тревога наступала на мои следы около четырех смен подряд, а потом сама собой улетучилась. Забылась. Разметалась среди суеты рабочих дней. Как будто ее и вовсе не существовало.

17

Солнце. Много солнца. Я в костюмных брюках, белой рубашке и жилете с галстуком и поблескивающим серебром зажимом прохожу мимо своей старой школы: на стадионе еще держатся турники с облезлой синей краской. Под ними крутятся кричащие наперебой подростки… Когда-то и я вот так же вместе с Борисом пытался подтягивать и делать выход с силой, чтобы занять место под солнцем среди сверстников. В то беззаботное время достижения в спорте были одни из самых значимых показателей авторитета. Теперь оно все в прошлом, несмотря на легкую страсть – мимолетный поцелуй незнакомки – негромко стонущую в груди. С турников взор падает на здание школы: все такое же серое, невзрачное, с огромными рядами окон, как и раньше, лет шесть назад. Помню последние два года до выпускного я провел без Бориса, и, единственное, что из светлого осталось в голове, так это девчонка по имени Даша, младшая меня всего лишь на год. Мы имели привычку приходить ровно к восьми, чтобы в полумраке, пока пустует рекреация, возле окна вести то игривый, то любовный получасовой разговор. Общение наше оборвалось на середине моего первого курса, после первой зимней сессии. Нынче я чересчур редко вспоминаю ее, но если и случается, то непременно с особым теплом, без злости и болезненного желания вернуть… Школа, прогулки, посиделки в гостях. Помню, с Дашей я старался видеться на каждой перемене… Юношеские, лишенные ответственности годы. Как же все было по-детски просто… А что, по сути, изменилось? Вместо школы работа, а прогулки все те же, посиделки дома тоже. Изменились потребности, а вместе с ними – образ мышления… Нет, изменилось все, просто оно не сразу в глаза бросается, тут сопоставлять нужно, внимательно всматриваясь… Она запомнилась мне хрупкой девчонкой с волосами соломенного цвета до лопаток, носящей брюки и белую рубашку, украшенную рисунками цветов, поверх которой любила надевать черный жилет. Теперь-то она давно выросла из тех вещей… Вот и первое изменение…

Горько вздохнув, я скрываюсь от школы между жилыми девятиэтажками. Я люблю Калининский район, люблю, потому что связаны с ним школьные годы, о которых приятно порой мечтательно вспомнить… Пару минут спустя подхожу к парадной. Набираю на домофоне номер квартиры. Звоню.

Тишина. Не отвечают. Вместо второго звонка я вдруг оборачиваюсь – что-то тянет, требует, зовет… Напротив парадной детская площадка, на которой под присмотром матери прыгает маленькое дите, еще не представляющее, в какие дебри заведет его жизнь. Всюду зелень, поливаемая золотистым солнцем. Одним словом, последняя треть теплой весны. Преддверие лета. Помню, в школьные годы…

Что-то сегодня так и одолевает ностальгия…