Поколение «все и сразу»

Я молчу. Поведение ее частенько задевает мою юношескую сущность, укрывшуюся где-то в глубине груди, сущность, которой уже не подчиняется разум, но которая еще живет из инстинкта существовать. Молчание, как острие ножа, приставленное к горлу, лишает рассудка. Находясь в его власти, в голове буянят вопросы: ради чего я здесь? зачем сижу на этой кровати? почему не ухожу? Правда, почему же не бегу оттуда, где неуютно, почему не даю проявить себя банальной реакции живого организма, четко работающей даже у одноклеточных?

– Андрей?

– Что?

– Я слишком резка? – Я медленно киваю, и тогда она садится. Ее холодные ладони охватывают мою шею, ледяные тонкие пальцы дотягиваются до ключиц. Она устремляется ко мне, она хочет большего, но слабость не позволяет, ограничивает. – Ну прости, прости, я не хотела. Но я же болею… Ты простишь меня? Я совсем себя не держу, совсем…

– Я не злюсь, просто…

– Что? Что просто?

– Просто я же хочу как лучше… Хочу помочь, чтобы ты скорее поправилась. Я же не просто так эти таблетки купил… Как ни крути, а в чем-то да смыслю… Твои отказы от лечения бьют по моей врачебной гордости.

– Но я тебя никак не оскорбляю. Намеренно уж точно. И подсознательно, и случайно. Никак. Не хочу тебя задевать и все. Ни тебя, ни твою изящную врачебную или писательскую гордость. Но… Я не хочу их пить.

– Почему?

– Опять это «почему»? – На сей раз она растягивает улыбку. Неискреннюю, лживую, чтобы только не задеть, не накалить ситуацию, чему я не придаю ни капли значения. Пусть она существует сейчас, пока ей есть место, пока никакого вреда она не наносит. – Потому что… Ну не хочу. Ну не нужны они, правда. Я и сама знаю, чем лечиться.

– Хорошо, больше не лезу в твое врачевание.

– Обижаешься?

– Нет. Нисколько.

Она касается горячими, сухими губами моей щеки и ложится на спину, укрываясь пледом.

– Если не злишься, скажи что-нибудь приятное, только не банальное. Мне сейчас как-никогда требуются теплые слова. Именно твои, а не чьи-то. Но только самые теплые, чтобы я согрелась и скорее выздоровела.

Я ухмыляюсь, просьба выбивает из равновесия. Пугает, что тебя ждут, что ожидают от нечто необычное, сильное, романтическое. Оно как таймер на детонаторе. Секунды проходят мимо, а язык немеет… Очень кстати на помощь приходит старая мысль, которую все никак не выпадал случай изречь.

– Есть люди, ради которых хочется действовать, и потому я полюбил именно тебя, – она улыбается, ведь ей приятно слышать подобное… Но один я знаю, что фраза моя равносильна обещанию влиятельному человеку, ведь так я заверяю самого себя в том, что продолжу действовать, добиваться…

– И ты всегда будешь выбирать именно меня?

– Всегда. Если жизнь циклична, я продолжу выбирать тебя вновь и вновь. Во всех последующих буду искать одну тебя… А ты, ты будешь выбирать меня?

– Конечно буду.

Глаза ее закрыты, она не спит, но как будто вот-вот провалится в сон. Дыхание уряжается. Я слышу, как она выпускает из легких воздух, вижу, как тело ее расслабляется, превращается в вату. Делать мне нечего, будить ее попросту нельзя… Нет, здесь не место страху. Я попросту не хочу будить ее: такое беззащитное существо, охваченное недугом. Сейчас я ее страж… Пусть спит, набирается сил, выздоравливает. Родители еще в детстве заставили поверить в целебную силу сна. Не знаю, какая у него исцеляющая тайна, но…

Я просидел без дела около получаса, во всяком случае, столько насчитал. Все это время я почти что не двигался. Смотрел перед собой, в угол между полом и стеной, и думал… Нет, ни о чем не думал. Пребывал в подобии транса, когда мир кажется нереальным, когда окружают вопросы о значении бытия, когда опровергается всякий смысл существования, когда… Все это время я на медленном огне варил, как в котелке, пустоту в голове.

Меня вдруг одолевает предчувствие… Я медленно, боясь спугнуть призрака, поворачиваю голову. Глаза ее широко раскрыты. В них страх, боязнь, оцепенение, непонимание. Она не проснулась, она еще где-то там, в хрустальных снах сновидений, но уже с секунды на секунду спустится на землю. Я замираю, не двигаюсь, даже не дышу. В испуге Карина вдруг хватает меня за запястье. Хватка сильная, я и представить не мог, что она способна так враждебно сжимать руку.

– Неужели я заснула? – Шепчет она, словно раскаиваясь во внезапно накатившем сне.

– Буквально минут на десять.

– Прости меня… Я не хотела, – я смотрю на нее с таким удивлением… – Не хотела тебя задерживать.

– Я не тороплюсь.

– Еще и в одной комнате со мной… А если заболеешь? Я же не прощу себе этого! Нет! Ни за что не прощу!

– Перестань, – угрюмо прошу я. – Ничего я не заболею, и никуда я не тороплюсь. Мне даже понравилось сидеть рядом с тобой. Такое чувство странное… Не могу описать.

– Ну какое?

– То ли это забота, то ли… Я не знаю, как ощущается родство душ, но, если эта теплота оно…

– Тебе, правда, не противно сейчас рядом со мной?

– Что ты! Конечно же нет! – Почти что вскрикиваю я, вцепившись руками в покрывало, чтобы не броситься на нее с поцелуями.

– Хорошо, я рада, но я все еще хочу спать…

– Тогда я пойду. Не буду мешать.

– Ты не мешаешь.