Покушение на Леди. Выкуп Кинга. Под утро

— На этот раз нам повезло. Взяв «Ныо-ЙЬрк тайме» за отправную точку, мы посмотрели свою подшивку и установили, какими разделами он пользовался, и число.

— И что же?

— Он пользовался журнальным и книжным обозрением воскресного выпуска от двадцать третьего июня. Мы нашли достаточно слов, так что совпадение исключается. Например, <Леди». Взята из книжного обозрения, из рекламы романа Конрада Рихтера. Буквы «де» в слове «действия» вырезаны из рекламного заголовка «Юная дева» в журнальном обозрении. Это одно из торговых названий фирмы дамского белья.

— Продолжай.

— Цифра восемь, не вызывает сомнений, тоже из журнального вбазрями» Реклама пива «Баллантайн».

— Еще чго-ыыбудь есть?

— Найти слова «я убью» было и того легче. Не всякий рекламный агент употребит такое слово, если оно не имеет прямого отношения к его товару. В той рекламе было что-то про дурной запах. «Я убью дурной запах в вашей уборной…» и название товаре. Короче, мы твердо уверены, что он воспользовался выпуском «Ныо-Йврк тайме» от двадцать третьего июня.

— А сегодня двадцать четвертое июля, — заметил Хейвз.

— Да.

— Другими словами, план созрел ^у него еще месяц назад, он состряпал свое письмо и хранил его, пока не назначил день убийства.

— Похоже, что так. Если только он не схватил первую попавшуюся старую газету.

— В любом случае липа исключается.

— И мне так кажется, Хейвз, — согласился Гросеман. — Я говорил с нашим психологом. Он тоже так считает: когда человек отсылает письмо через месяц после написания, — это мало походит на липу. Еще он считает, что это вынужденный шаг. По его мнению, парень хочет, чтобы его остановили, и письмо должно подсказать, как это сделать.

— И как? — спросил Хейвз.

— Этого он не сказал.

— М-м-м. Ну ладно, это все?

— Все. Нет, постой. Парень курит сигареты. В конверте были табачные крошки. Мы их обработали, но такой табак входит в состав большинства популярных сортов.

— Хорошо, Сэм. Большое спасибо.

— Не стоит. Я пришлю отпечатки пальцев ребенка. Пока.

Гроссман повесил трубку. Хейвз взял фотокопию письма, открыл дверь и направился в кабинет лейтенанта Бирнса. И тут только до него дошло, какой невообразимый шум в комнате дежурного. Пронзительные голоса, протесты, крики. В следующий миг перед ним открылась картина, похожая на празднование Дня независимости. В глазах рябило от красного, белого и синего. Хейвз растерянно заморгал. По меньшей мере тысяч восемь мальчишек в. синих джинсах и белых в красную полоску футболках подпирали деревянную перегородку, облепляли столы, шкафы, подоконники, стенды для сводок, выглядывали из всех углов комнаты.

— А ну, тихо! — раздался, крик лейтенанта Бирнса. — Прекратите этот галдеж! .

В комнате постепенно установилась типшна-.

— Добро пожаловать в детский сад «Гровер-парк», — сказал Карелла Хейвзу, улыбнувшись.

— Ну и ну, — протянул Хейвз. — Нашим полицейским не откажешь в оперативности…

Полицейские в точности следовали полученному приказу и забирали всех мальчишек десяти лет в джинсах и красно-белых футболках. Они не спрашивал! у них свидетельства о рождении, поэтому возраст детей колебался от семи до тринадцати. Футболки тоже не все оказались футболками. Некоторые были с воротниками и пуговицами. Но полицейские сделали свое дело, и приблизительный подсчет внес поправку в ранее мелькнувшую у Хейвза в уме цифру восемь тысяч — ребят было тысяч семь. А точнее, десятка три-четыре явно набралось. Очевидно, в этом районе города белые футболки в красную полоску считались криком моды. А может, сложилась новая уличная банда, и это была их униформа.

— Кто из вас сегодня утром передал нашему дежурному письмо? — спросил Бирнс.

— Че за письмо-то? — прозвучал встречный вопрос.

— Какая разница? Ты передавал его?

— Не-а.

— Тогда помолчи. Кто из вас передал письмо? Молчание.

— Ну, ну, говорите же.

Восьмилетний малыш, явно воспитанный на голливудских боевиках, пропищал:

— Я хочу вызвать своего адвоката.

Раздался дружный смех.

— Замолчите! — прогремел Бирнс. — Слушайте, вам нечего бояться. Просто мы ищем человека, который просил передать письмо. Поэтому, если кто-то из вас принес его, пусть скажет.

— А что он сделал, этот парень? — спросил один, с виду двенадцатилетний.

— Ты передал письмо?

— Нет. Я только хотел узнать, что он сделал, этот парень.

— Кто из вас передал письмо? — в который раз спросил Бирнс. Ребята качали головами. Бирнс повернулся к Мерчисону. — А вы, Дейв? Узнаете кого-нибудь?

— Трудно сказать. Но за одно я ручаюсь: он блондин. Можете отпустить темноволосых. Они не при чем. Тот блондин.

— Стив, оставь только блондинов, — сказал Бирнс, и Карелла стал ходить по комнате, производя отбор и отправляя детей по домам. Когда «чистка» была закончена, в комнате осталось четыре светловолосых мальчика. Остальные вышли за перегородку и остались поглазеть, что будет дальше.

— Ну, что встали? — прикрикнул Хейвз. — Марш домой.

Ребята нехотя ушли.

Из четверых оставшихся блондинов двум было не меньше двенадцати.

— Эти слишком взрослые, — сказал Мерчисон.