Полдень, XXI век, 2003 № 04

Облако ароматного пара стояло над столом, как над кратером вулкана, чуть вуалируя тарелки с горячими деликатесами. Сходство с вулканом дополняла пузатая бутыль красного вина, возвышающаяся в центре и предусмотрительно лишенная пробки.

— Мой руки и садись обедать, солнышко, — шепнула Аленка, впечатывая в ухо жаркие губы.

Я вымыл и сел. Блюда окружили меня, и каждое молча взывало из глубин своих: «Съешь меня! Съешь!»

Я недоверчиво потыкал вилкой хрусткую маслянисто поблескивающую шкурочку курицы, раскинувшейся на блюде, словно нимфоманка при виде мужчины. Курица была настоящая, ее вид вырабатывал слюну, как у собаки Павлова.

— У нас… праздник? — неуверенно спросил я — все же спросил, потому что далее пребывать в столь глупом состоянии сил уже не было.

— Праздник? — счастливо засмеялась Аленка, снова прижавшись-припав к плечу бестолкового мужа. — Ах, Миша, Миша! Поверь, для меня каждый день жизни — это праздник! Светлый… радостный! — Она закатила глаза к потолку, словно там был написан нужный текст. Я посмотрел тоже. Текста не было. Было пятно в углу, оставшееся от прошлого месяца, когда нас затапливал Бегунько.

— Ты не понимаешь, как это прекрасно: просыпаться по утрам у широко распахнутого окна, под шепот ветерка и шелест свежей листвы! Просыпаться, когда первый солнечный луч, пронзив голубую прохладу комнаты, гладит твое лицо и щекочет реснички: пора, просыпайся, соня! — И снова смех, звонкий, как колокольчик, но все равно отчего-то похожий на трель нашего дверного звонка.

— Ты это… сама-то садись.

— Миша! — всплеснула она ручками. — Еда! Грубая пища, топливо для мускулов! Она нужна вам, мужчинам, сильным личностям, нашим защитникам, нашим охотникам! А мы, хранительницы домашнего очага… мы же едим совсем немного… — Я немедленно поперхнулся и чуть было внаглую не оглянулся по сторонам: кто это сказал такую глупость? — Да-да, Мишенька, поверь, на самом деле я предпочитаю пищу совсем иного рода. Ту, что греет не желудок, а разум и сердце. Вот, взгляни: Лев Толстой, «Война и мир», первый том. Ты не представляешь, сколько такая книга, как эта, может дать такому человеку, как я!

Я не представлял и тупо жевал бесподобно вкусную куриную лытку.

Аленка с ногами забралась на угловой диванчик и раскрыла графа, всем своим видом изображая радостное погружение в мир разумного, доброго и вечного.

Что-то было не так. Что-то явно было не так. Возможно, причина была очевидна, но утренние события вкупе с дерганьем по сюжету сыграли свою роль: думать совсем не хотелось. Я благополучно добрался до фруктов и только тогда понял, что за все время чревоугодия ни разу не слышал шелеста страниц.

С яблоком в зубах я сделал стойку над столом. Моя благоверная все так же перила глаза в первую страницу. Книга была тут же захлопнута и отброшена.

— Ты покушал, дорогой? Теперь скажи, чего ты хочешь?

— По ящику через полчаса будут гонки «Формулы-1», — честно брякнул я и, по выражению Ленкиного лица, понял, что промахнулся. Это подтвердилось в следующие же секунды: зацепив мизинцем ворот рубахи, она повлекла меня из кухни, но не в зал. Если мы живем в двухкомнатной квартире, угадайте с трех раз, куда?

8.

— Ну, мачо, что ты собираешься сделать?

Аленка рухнула на кровать, взметнув во все стороны бело-розовую пену кружев и одновременно рванув поясок — все же, кажется, это был халат.

Осторожно, плечом вперед, стала выпрастывать тело. Плечо ненатурально блеснуло в розовом полумраке спальни.

— Ну?..

Я осторожно присел на краешек постели.

— Алена, что случилось?

Она продолжала соблазнять, исподлобья с давно подзабытой игривостью наблюдая за мной. Уже показалась кромка груди, затянутая в черный атлас.

— Мы ведь так же полны страсти, как всегда? — скорее утвердительно, чем вопросительно выговорила Алена. Взору предстал второй атласный шар. Ого!

— Да… — я прокашлялся. — Да, мы полны страсти, как всегда. Но что случилось-то? О, черт!

Это пола халата соскользнула с бедра. Если сказать, что грудь была изумительно как хороша, то что можно сказать о бедре? Трепещи, «Плейбой», виват, Алена! Но… Но отчего у меня ощущения, как у пескаря рядом со вкусным червячком? Откуда это сомнение: глотать наживку, или еще поплавать?

— Подожди, — я сделал последнюю попытку перевести разговор в конструктивное русло. — Аленушка, радость моя, к чему этот спектакль?

— О чем ты, родной? Я просто хочу, чтобы нам было хорошо. Ведь мы же — лучшая семья во всем городе, верно? И ты же меня любишь?

— Люблю, — эхом отозвался я и тут же спохватился. — Но подожди! Я люблю тебя и без образцово-показательного обеда, и без Толстого. Зачем тебе Толстой? Ты же его даже не читаешь!

— Я читала! — краснея, возмутилась Аленка. — Читала! Ты ничего не понимаешь! — Она уже не лежала, а сидела. — Я тебе не кухарка, а близкий человек, соратник, у меня большой потенциал, как у героини! По-твоему, я только и могу, что двести с лишним страниц ждать тебя, чтобы на последней помахать букетиком? Здравствуй, миленький, с приездом!