Поле под репу (СИ)

Во всём, кроме размеров, обыкновенный. Тёмно-серый, с лёгким коричневатыми мазками на ногах-колоссах и белым крапом на обвисшем брюхе. А, в целом, ничего необычного — не то что васильковые жирафы! По очертаниям — индийский. Дуне, как и многим, нравились именно цирковые красавцы, а не страшноватые африканцы. С одним, длинным и закрученным, словно у мамонта с картинки, бивнем, тот обвивали небольшие розочки. С серьгами-кольцами в ушах и золочёными полосками на хоботе. Да и вообще украшенный как индуистское божество, сам добродушный Ганеша — вот только пары-другой рук и не хватало. Чем он в действительности выделялся, так это — величиной. Дуня никогда не слышала и, тем более, не видела, чтобы слоны лбом дотягивали до карниза окон на третьем этаже.

Серый гигант шагнул — ожерелье из пушистых цветов качнулось, зазвенели бубенцы. Перепуганная до онемения девушка отшатнулась и попыталась сбежать обратно в дом, но у двери наткнулась на Флору и Люсю, которые с каменными улыбками заложили несчастной за уши колючие стебельки полураспустившихся роз, видимо, в комплект к бивню, и развернули к слону. Ага, будто так и задумывалось.

— Что теперь-то не так, Дунька? — недоумённо шикнула Люся.

— Э-ээ… параметры, — горе-невеста повела руками, очерчивая что-то кубоподобное, и тотчас обнаружила у себя пышный букет, всё те же розы, туго перевязанные накрахмаленным холстом — наверное, для защиты нежных пальчиков.

— Ну ты даёшь! — восхитилась подруга. — Что поделать, власти разрешают в пределах города появляться только карликам — они движению не мешают…

Карликам? Это они называют карликами? Что же они подразумевают под нормальными животными? И зачем ей слон, она согласна даже не на карету с лошадьми, а на обычный лимузин… ладно, и метро сойдёт.

Какое метро?! Она, что, совсем ума лишилась?!

— Евдокия Семёновна, — рыкнула Флора, — а теперь-то ты зачем пятишься?

— А вдруг я ему не понравлюсь, — отыскала новый аргумент против встречи с женихом, а, прежде всего, со слоном, Дуня. — Я даже в зеркало не посмотрелась перед выходом! Не знаю, как выгляжу! Может, мне это дурацкое платье не идёт!

— Идёт-идёт, — хором уверили подружки. — И ты что? Самая набожная из нас, а позабыла, что невесте видеть себя в подвенечном наряде — плохая примета!

— О… — оценила бедняжка и покорно замерла. Абсурдность происходящего породило слабую надежду, что оно вовсе не происходит. С другой стороны, как это может быть ненастоящим? Ведь одежда тяжёлая и неудобная, а Флора и Люся крепко держат за локти, мама пахнет её обожаемыми медовыми духами и желудок воет диким зверем — никто не удосужился накормить невесту завтраком. Неудачно зажатые заколками волосы стянули до боли кожу головы, исцарапанные уши горели… Одно было хорошо — едва уловимый аромат утренних роз над челом и полынная горечь, окутавшая слона. Вероятно, сочетание любимых запахов и позволило успокоиться. Дуня вздохнула и посмотрела наверх.

Укутанный плащом небес, у яркого домика на спине гиганта стоял он. Непоколебимый, уверенный в себе. Исключительно ради зрителей — чего доброго испугаются! а пугаться на свадьбе нельзя! — державшийся за резной столбик. Дуня никак не могла его разглядеть — мешали плохое зрение и ослепительно сияющее солнце. Кажется, он насмешливо улыбался. Не зло — глупый страх невесты его забавлял, но чувствовалось, жених сделает всё, чтобы мучивший её кошмарик… нет, не забылся, а стал весёлой историей для их будущей дочки, внучки, даже правнучки, когда те будут волноваться перед свадьбой, а добрые и заботливые родители — или бабушка с дедушкой — станут утешать и вразумлять юных невест.

— Сладкоежка, — одними губами произнесла Дуня. Кто же ещё мог быть таким же надёжным и желанным? Кто мог ради неё оседлать боевого слона, пусть и карликового? Кто…

Жених кивнул. Девушка, скидывая оковы-подруг, потянулась ввысь. Он шевельнулся, заставляя серого великана наклониться — тело невесты крепко обвил мощный хобот, сжал, перехватывая поудобнее… и вдруг расплёлся шёлковой лентой.

Куда? Почему? Как же так? Зачем? Не уходи!

И Дуня очнулась — из-под неё осторожно, но настойчиво высвобождали руку.

Неужели всё это только сон, дурманяще-сладкий? Но тогда отчего она лежит в объятиях мужчины?

— Хе, рука затекла, герой-любовник? — донеслось откуда-то со стороны и сверху.

Девушка осторожно посмотрела на мир сквозь ресницы. Удивительно, она умудрилась пробудиться, ничем, однако, себя не выдав, лишь на мгновение приоткрыв глаза — с ней такое часто бывало в незапланированный выходной. Привыкшее к звону будильника тело велело ставать, а разум утверждал, что можно ещё поспать. Правда, сейчас Дуня бодрствовала.

— Лу, тебе ещё не надоело? — раздражённо зашипел менестрель. — И потише ты, разбудишь.

— Куда там! Продрыхнет до рассвета. Так что в твоём распоряжении ещё пять часов, мальчик мой. Пользуйся.

Ответом послужил лишь полный досады вздох. Приятное тепло, как и опора, отдалились. Странница окончательно упала на спину.

— Ты куда направился?

— В кусты!