Поле под репу (СИ)

И всё встало на привычные места. Девушка даже не сразу удивилась. Комната превратилась во вполне просторную тюремную камеру, в одной из каменных стен действительно обнаружилась деревянная дверь с небольшой заслонкой по центру, другой оказался частокол толстых прутьев — ни дать ни взять клетка. Пол устилала почти свежая солома, в углу благоухал чан очевидного назначения и содержания. По глухим стенам висели пустующие нары — лишь на дальней от Дуниной койке сидел помятый во всех отношениях мастер Лучель. Он, страдальчески морщась, массировал виски. На второй из занятых скукожилась собственно Дуня, рядом возвышался недосягаемый Тацу. Он протягивал болезной глиняную кружку.

— Вода.

Девушка жадно рванула к источнику жизни, вцепилась, ей примерещилось, что мёртвой, хваткой в посудину двумя руками… и чуть не выронила драгоценность. Дуню трясло. К тому же такая маленькая на вид кружка на деле оказалась до неприличия тяжёлой — хорошо ещё, что менестрель на вменяемость подопечной ни в коем разе не рассчитывал, и потому не дозволил той действовать самостоятельно. Парень поддерживал и донышко чаши, и подбородок Дуни, и каким-то образом саму девушку.

— Осторожно, глупая, захлебнёшься.

У несчастной тотчас всё полилось изо рта. Опекун кривовато усмехнулся, но, как ни странно, раздражённым он не выглядел. Тацу заботливо утёр страннице лицо и, обождав, когда она отдышится, помог напиться.

— Вот, Лу, о чём я говорил, — менестрель полуобернулся к волшебнику. — По-моему, совершенно глупое занятие: спаивать девицу, чтобы соблазнить. Представь, — он скривился, — проснёшься поутру, а рядом такое. Заикаться начнёшь! Молчу о том, как Лауру час назад рвало — я уж подумал, что она наизнанку вывернется.

— Я не пьяница! Я вообще не пью! — монотонно заныла Дуня.

Парень посерел.

— Так, Лаура! Если закатишь мне истерику с депрессивным уклоном, я тебе такое устрою — мало не покажется! — и застыл сердитым изваянием.

Девушка, втянув голову в плечи, скосила глаза к носу, куда упирался не иначе как указующий перст. Н-да-аа. Ну и лапища! Такой врежет — и впрямь мало не покажется. Нет, лучше пусть одеялом прикидывается. Или лежит там, где в мёртвом мире лежала…

— Эй! Я всего лишь имел в виду профилактическое купание в холодной воде! Я девушек не бью! — искренне обиделся Тацу.

Выдернутая из грёз наяву, Дуня виновато посмотрела на защитника. Зарделась.

— Я… я… я о другом думала.

Признаваться, о чём, не стала.

— О. Извини.

Интересно, он догадался? Девушка понадеялась, что нет.

— Холодно.

— Ой, забылся, — парень вновь скинул с себя куртку с топазовой брошью и укутал в одёжу подопечную. Стало тепло и уютно.

— А всё-таки… Я ведь не пила.

— Не пила, — согласился менестрель. Он сел рядышком, откинулся на стену и устало вытянул ноги. — Я бы тоже не назвал стаканчик молодого вина выпивкой. Я укушался — это да. Но кто ж знал, что вас с Лу с такой малости развезёт — всё из-за ограничителей. Они из-за фейерры сломались — вот вы и нанюхались газа, а капелька вина завершила начатое.

— Нанюхались газа? — Дуня нахмурилась, вспоминая. Трудное оказалось занятие. — Горчичного?

Хотя вряд ли — вроде бы от него довольно-таки быстро умирают. По крайней мере, в «Горце» спасся только бессмертный Дункан МакКлауд, да и то лишь потому, что воскрес.

— Не знаю такой пакости, — отмахнулся Тацу. Что-то добавил, но для девушки фраза сложилась в абракадабру. Ругается? Нет, не очень похоже — эмоций не хватает. Насколько разобрала Дуня, парень отлично умел как скрывать, так и демонстрировать чувства: если бы он не желал, чтобы другие прониклись его злостью или досадой, то не допустил бы даже возможности предположить, что чем-то рассержен или расстроен. Видимо, какое-то неизвестное страннице понятие. — … надышались. Мне бы сообразить, что Лу в самый последний момент амулет запустил — ушли же прямо из-под удара. Нам ещё повезло: без хозяина фейерра тупа и первым делом к старому бросается, потому прежде всего обереги, что на нас были, выпила — как-никак целые сутки в мире существовали, — а в межпространственную дверь лишь стукнулась, мы уже за порог ступить успели. В общем, сбежать сбежали, но нагишом.

Шёпот. Шёпот далёкого прибоя. Нет, менестрель не бранился — волшебный переводчик всё-таки не всесилен, не отыскал схожего определения, не сумел подставить знакомое, пусть и исковерканное слово. Заклинание? Но как?

Как-как! Она же сама парню свиток и выдала, хомячок запасливый!

Произошедшее ворвалось в разум и, поначалу перемешавшись в кашу, выстроилось затем стройными рядами событий.