Полет сквозь годы

Вслед за героическими перелетами экипажа В. П. Чкалова и М. М. Громова в Америку 12 августа 1937 года по тому же маршруту отправился экипаж в составе командира корабля С. А. Леваневского, летчика-испытателя Н. Г. Кастанаева, штурмана В. И. Левченко, бортмехаников Н. Н. Годовикова, Г. Т. Побежимова и бортрадиста Н. Я — Гальновского. Для полета был выбран четырехмоторный цельнометаллический самолет А конструкции В. Ф. Балховитинова.

Как сообщали наши радиостанции, державшие связь с экипажем Леваневского, самолет А, не долетев до Северного полюса, из-за неисправности одного из моторов должен был снизиться, в результате чего попал в сплошную мощную облачность и начал обледеневать. По последним радиограммам, полученным с борта, и внезапно прекратившейся радиосвязи можно было предположить, что экипаж либо погиб, либо потерпел аварию при посадке на льдину и повредил свою рацию. Советское правительство немедленно организовало продуманные розыски самолета в весьма крупных масштабах.

К спасательным работам, которые велись с воздуха, были привлечены опытнейшие полярные экипажи. Спасательные рейсы осуществлялись как с нашей территории, так и с Аляски, и нет сомнения, что, если бы на поверхности полярных льдов сохранились хотя бы обломки корабля, они были бы обнаружены. Но розыски, к сожалению, никаких результатов не дали. Правительственным сообщением было объявлено, что экипаж погиб.

Поскольку я оказался не только очевидцем подготовки к перелету Леваневского, но в какой-то степени и участником этой предварительной работы, то хочу остановиться на некоторых фактах, подтверждающих неоспоримость выводов, сделанных правительственной комиссией.

Самолет, на котором поднялся экипаж Леваневского, строился на нашем заводе. Первый испытательный полет на нем произвел Я. Н. Моисеев совместно с Н. Г. Кастанаевым. Ввиду болезни Моисеева, все последующие полеты до конца испытаний проводились Кастанаевым и мной.

В ходе этой работы выявились некоторые конструктивные недоделки машины. Достаточно сказать, что она не обладала необходимой устойчивостью — ни продольной, ни поперечной. Управление ею было настолько тяжелым, что оно оказывалось не под силу даже такому геркулесу, как Н. Г. Кастанаев. По предложению Н. Н. Годовикова, участвовавшего в испытании самолета, в особенно тяжелую систему управления элеронами были введены несколько облегчившие его полиспасты.

В процессе испытаний мнение мое и Кастанаева о машине разделилось, и я не мог понять, почему он старался как бы не замечать имевшихся дефектов конструкции, мирился с ними. Только позже, когда испытания были завершены, я узнал от Годовикова, что Кастанаев вынашивал мысль предложить Леваневскому выполнить на этом самолете перелет в Америку по маршруту наших героев. Годовикова Кастанаев также уговаривал принять участие в этом перелете. Обоих я знал хорошо, и мне хочется сказать об этих людях подробнее

Николай Кастанаев был невероятно силен; думаю, что любой скульптор с удовольствием взялся бы лепить с него Геркулеса: ему не пришлось бы, на мой взгляд, использовать силу воображения, а оставалось просто копировать. Между тем, по словам самого Николая, он никогда не занимался физкультурой и спортом. Когда, бывало, Моисеев и Юнгмейстер, весившие вдвоем не менее 180 килограммов, в шутку набрасывались на Кастанаева, он без всякого труда и напряжения разбрасывал их как малых котят.

У крыльца его дома лежал огромный камень, поднять который было под силу, пожалуй, четырем — пяти человекам. Камень этот не позволял подгонять автомашину к самому крыльцу. Однажды я сказал Николаю

— Убери ты его! Позови рабочих и убери! Он же мешает тебе!

— Зачем мне рабочие? Я и сам уберу.

— Один? Ну, брат, это слишком.

— А вот посмотрим...

Обхватив камень и слегка поднатужившись, он поднял его и, взвалив на грудь, отнес за угол дома. Я остолбенел.

— Жаль, что не поспорили мы с тобой, — сказал Николай. Я не видел на его лице никаких признаков утомления. 

Он был хорошим товарищем. На заводе его скоро полюбили и летчики, и механики, и все, с кем ему приходилось общаться. Но имелась у него одна отрицательная черта — излишняя самоуверенность. Это свое качество он тщательно скрывал — либо потому, что сам не любил его, либо стараясь перевоспитать себя; но, как свидетельствовали поступки летчика, победы он все-таки не одержал.

Николай Николаевич Годовиков работал главным механиком нашего аэродрома. Такого мастера и знатока своего дела встретишь не часто. Необычайно энергичный, хлопотливый, не знавший усталости человек, он имел шутливое прозвище «Побегушка № 2» («Побегушкой № 1» мы называли обходной лист для выпуска самолета, с которым нужно обегать все начальство, и малое и большое, чтобы получить разрешение на полет).