Полет в никуда

– Здравствуйте, Григорий, – вежливо обратился он ко мне.

– Здравствуйте, – неуверенно ответил я.

– Меня зовут Андрей Иванович, я хотел бы поговорить с вами наедине, -

он посмотрел на секретаря, и та вышла за дверь.

– Вы давно знаете Бориса Гребенщикова? – начал он издалека.

– А что?

– Я из комитета государственной безопасности.

– Он что, преступник какой-то? Почему он вас так интересует?

– Нет, он не преступник, но он ведет аморальный образ жизни и своим

поведением растлевает нашу советскую молодежь.

– Да? – вопросительно посмотрел я на него.

– 

Да. И скажу более того, его песни несут антисоветскую пропаганду. А

Вы, Григорий, насколько я знаю, устроили его концерт в общежитии вашего института.

– Но я его песни, наверное, не понимаю.

– А зря, Вы вслушайтесь в его тексты, там явно сквозит антисоветчиной.

За этим человеком мы наблюдаем уже очень давно. И я хотел, чтобы Вы были нашим помощником.

– Но в чем я могу быть вам полезен, Андрей Иванович?

– Вы должны нам сообщать, где Гребенщиков собирается устраивать

концерт, с кем он общается, с кем живет. Мы должны знать об этом человеке все. Рано или поздно, но этот аморальный тип кончит плохо, поверьте мне.

– Я никогда не думал об этом, что это так серьезно.

– Так Вы будете нам помогать или нет?

– Андрей Иванович, если я откажусь, что будет тогда?

– Но Вы же не хотите, чтобы у Вас были проблемы в институте?

– 

Нет, не хочу.

– Вот, возьмите мой телефон, и позвоните мне, если что-то Вам будет

известно, – он протянул мне листок, на котором от руки был написан телефон. – Я желаю Вам удачи и жду вашего звонка. А теперь Вы можете идти на лекцию

Я вышел из деканата с таким ощущением, что на меня вылили холодный ушат воды. Оказывается, не все так просто, и Борис Гребенщиков – человек весьма неблагонадежный. Но мне, чертовски нравились его песни, и с этим я поделать ничего не мог.

В тот же вечер я отправился домой к Борису. Позвонил в дверь. Ее открыл сам Б.Г.

– Привет!

– Привет! Что, еще концерт хочешь сделать?

– Да нет, Борис, на меня КГБ «наехало». Они хотят знать, с кем ты живешь.

Борис рассмеялся:

– Я живу с женщиной. Им это надо знать? Григорий, не бери в голову.

Они за мной уже целый год наблюдают. И что с того? Я продолжаю

выступать и пишу песни. У них лучшая агентурная сеть в мире. И я у них стою на особом счету.

– 

А ты что, антисоветчик, что ли?

– Да какой я антисоветчик! Я просто делаю то, что мне нравится. Я пью

вино, я пою песни и играю музыку. Вот и вся моя антисоветчина. Не переживай, все образуется. Буду нужен – заходи.

Мы попрощались, и я ушел.

Странная жизнь, странная игра, я впутался в историю, и моя наивность стала куда-то улетучиваться. Подпольная музыка, КГБ, неформалы – все это закручено в единый клубок. И этот клубок распутается еще не скоро.

Я не мог понять, почему такого классного музыканта, поэта объявили диссидентом. Мне кажется, что и сам Гребенщиков этого не понимал.

А с другой стороны, эта история показалась мне смешной. Интересно, в какой песне сквозит антисоветчина? В «Козлодоеве» что ли или в «Мочалкином блюзе»?

Мне казалось, что тексты «Аквариума» самые безобидные в мире. Они об очень многом и, в то же время, они ни о чем. Но уж явно не антисоветчина. Может быть, эти КГБэшники просто страдают от безработицы и им нечего делать, только вынюхивать у Гребенщикова, с кем он живет и с кем общается. А, может, они страдают от непонимания его текстов и поэтому ему ставят такое клеймо?

Но тем не менее, они имеют огромное влияние и поддержку у правительства, и против этих «уродов» нельзя было идти.

Я ушел «на дно» и больше не устраивал концертов, а просто тихо слушал группу «Аквариум» и вспоминал концерт у себя в комнате.

Я бы не сказал, что я являюсь фанатом группы «Аквариум». Мне просто это нравилось. Наверное, из-за необычности этих исполнителей, «Аквариум» была модной группой.

И сегодня, порой слушая Б.Г., я отношусь к ним, как к ностальгической музыке, музыке, которая заставляла себя слушать, но больше, наверное, вслушиваться.

Я хотел быть оригинальным в своих взглядах, и ужасно не хотелось быть «дремучим» среди своих сверстников. В подсознании я должен быть свободным, и эту свободу я ловил из музыки, стихов и песен Ленинграда 80-х годов. Ведь свобода давала мне чувство будущего, то, к чему стоило стремиться и этим жить.

Мне не хотелось, да и сейчас не хочется быть «человеком в футляре». Если мы будем замыкаться только в том мире, в котором живем, мы можем потерять себя, как личностей, и наша жизнь нам перестанет казаться жизнью и перейдет в обычное существование.

Зачем жить, если не живешь? Нужно уметь и хотеть бросаться в пучину страстей, которая называется «жизнь», и в этой жизни хочется не выживать, а пробовать жить.

Глава 6.

Я поднимался на второй этаж на лекцию. Меня остановил профорг института:

– Григорий, мне нужно с Вами поговорить, – командным голосом

окликнул он меня.

– Извини, я опаздываю на лекцию.

– Ничего страшного, у меня к тебе важное дело.

Я остановился и был удивлен его наглостью.

– Что ты хочешь?

– Ты делал «Аквариум» в общаге?