Полет ворона

В этот день о работе уже не думалось. Павел отсидел положенное, глядя в окно. По пути домой хотел было заглянуть в рюмочную, помянуть учителя, но ноги сами собой вынесли его из троллейбуса возле церкви князя Владимира — одного из немногих действующих храмов в городе. Он, не задумываясь, снял шапку, перекрестился, вошел, купил самую большую свечу и поставил ее к иконе Честного Креста. Постоял в задумчивости, не зная молитв, мысленно попрощался с покойным... Опомнился он, уже пройдя половину Большого проспекта. А если бы его кто увидел — сын секретаря обкома в церкви? Он без труда отогнал от себя эту недостойную мыслишку и зашел в диетический магазин посмотреть Нюточке фрукталина с орехами или еще чего-нибудь вкусненького из детского питания.

И жизнь снова потекла своим чередом, с обыденными тихими радостями и мелкими гадостями, из которых самыми для Павла неприятными были Нюточкины болячки, разыгравшиеся по весне из-за авитаминоза и общей весенней вялости. Уже в мае Павел отправил Нину Артемьевну с Нюточкой на дачу и вскоре присоединился к ним. Мысли о работе прочно отошли на второй план, о родителях, сестре и себе — на третий, о Тане — вообще неизвестно на какой. Осенью и зимой она еще иногда снилась ему а с весной ушла и из снов. В квартиру у Никольского он не заглядывал совсем. Иногда к ним на Лесной заходила Ада, взглянуть на внучку. Она-то и служила единственным источником сведений о Тане. Говорила она о дочери немногословно, с какой-то печальной отрешенностью. Похоже, после отъезда Павла в той квартире прочно обосновались Якуб с Анджелой. Во всяком случае, заходя туда, Ада неизменно видела их — то вместе, то поврозь. По словам Ады, там либо спали, либо веселились — с хорошим вином, богатыми закусками, музыкой. В доме появился видеомагнитофон, который работал почти непрерывно и показывал всякие непристойности. Судя по всему, за диплом Таня садиться и не собиралась, на работу возвращаться или искать новую — тоже. Все эти известия Павел воспринимал спокойно, словно и не о его жене шла речь, только иной раз возникала мысль оформить, наконец, развод, но только все было как-то недосуг заниматься этой волокитой. В конце концов, ни он, ни она не имеют намерений заключить новый брак, а об имущественных претензиях Павел и не думал. С него взять нечего, с нее он ничего брать не хочет.

И с таким же удивившим его самого спокойствием воспринял он летний звонок Ады, случайно заставший его в городе. Она рассказала, что у Тани появился постоянный «друг», и это не кто иной, как Ванечка Ларин, разошедшийся, а скорее всего, прогнанный своей киноактрисой. Новость эта Павла даже позабавила. Надо же, Ванька Ларин! Кто бы мог подумать? Зная Танины вкусы по части мужчин, Павел и представить себе не мог, чтобы она остановила свой выбор, сколь угодно временный, на его друге детства. Он, конечно, не без достоинств, но только не те это достоинства, и не настолько они велики, чтобы прельстить мадам Чернову-Захаржевскую. А в том, что этот выбор всецело принадлежал ей и только ей, Павел не сомневался. Не тот человек Ванька Ларин, чтобы суметь своими силами прикадрить рыжую. Интересно, чем же он ей глянулся? Или просто каприз, захотелось свежатинкой полакомиться?

Любопытство не оставляло Павла. Он припомнил, что на антресолях в той квартире пылятся старые научные журналы, и решил воспользоваться этим поводом. К сожалению, Тани он дома не застал, но зато вдоволь насмотрелся на Ивана в пестром порнографическом халате, сытого, пьяного, прямо-таки хрюкающего от нежданно свалившегося счастья. Смотреть на него было и смешно, и жалко. Не будь Ванька столь феерически пьян, он попробовал бы поговорить с ним, растолковать кое-что. Но так... Иванушка, хотя Павла и узнал, даже не въехал, что пришел-то не кто-нибудь, а муж его любовницы, страшно обрадовался, просил остаться, выпить с ним, посидеть. И даже обещал познакомить со «своей Танечкой», которая уехала за коньячком и вот-вот будет. Этого уж Павел выдержать не мог и, фыркая от смеха (а что, плакать, что ли?), поскорее выгреб журналы и поспешил прочь. С Таней встречаться ему расхотелось совсем.

Во дворе он увидел поразительно красивую и удивительно знакомую молодую женщину, шедшую ему навстречу. Он через мгновение узнал в ней Таню Ларину, облик которой помнил и вживе и по телевизору (в кино Павел давно не ходил). Она шла, глядя прямо перед собой. «Фокса с кичи вынимать идет», — подумал Павел, припомнив слова из замечательного телесериала с Высоцким, который весной посмотрела вся страна. Однако она не показалось ему ни удрученной, ни расстроенной. Павел окликнул ее, она тоже узнала его, поздоровалась. Он сказал ей, что Иван там, и поскольку больше им нечего было сказать друг другу, они попрощались и разошлись.

Господи, ну какой же идиот этот Ванька!