Полеты над пропастью

Я отшвырнула ненужные мне теперь вилку и нож и чуть ли не бросилась к ним, изображая неуемную радость:

– Вот они! Как же долго я вас ждала!

– Ну, вот и дождалась! – сказал один из них.

– А она точно наша? – Он вдруг засомневался.

– Да ладно тебе, отвезем, а там без нас разберутся.

– Да, да, вы уж, пожалуйста, увезите ее, – послышались голоса посетителей.

– Давай, подруга, шевелись, – обратился санитар ко мне. – Или связать ее для верности? – спросил он своего напарника.

– Ой, пожалуйста, не надо меня связывать, я сама, я сама, – заверила я санитаров.

– Ну, так и ступай тогда, чего стоишь, как пень? – И он подтолкнул меня к выходу.

Потом они схватили меня за руки с обеих сторон и, открыв дверцу машины, погрузили меня в нее.

– Какой укол сделаем? – спросил один из них и вытащил из санитарной сумки шприц.

– Ой, а я боюсь уколов, – глупо захихикала я.

Не обращая на меня никакого внимания, они мне вкололи какое-то вещество. Я почти сразу же отключилась.

…Пришла в себя я от каких-то неясных звуков, которые как будто бы напоминали человеческую речь. Точнее сказать, они попеременно были то речью человека, то сливались в какой-то нарастающий гул.

Некоторое время я полежала с закрытыми глазами, не решаясь их открыть. Гул постепенно исчезал, я уже ясно слышала довольно внятные слова. Вот глаза открыть все никак не получалось: они были тяжелые, как будто налитые свинцом.

Когда у меня все-таки получилось чуть-чуть приоткрыть веки, я тут же их снова смежила, потому что вокруг меня замелькали светящиеся огоньки, которые потом трансформировались в разноцветные концентрические круги. Эта карусель продолжалась довольно долго, но стоило мне снова закрыть глаза, как все исчезло.

Определенно санитары накачали меня чем-то галлюциногенным, иначе с чего бы это меня так колбасило? А где это я сейчас нахожусь? Мои воспоминания обрываются на том самом месте, когда санитары поволокли меня к «Скорой» и что-то мне там вкололи.

Я еще немного полежала с закрытыми глазами, потом снова их открыла. Сверкающие круги исчезли, зато было темно, как в погребе.

Я пригляделась и увидела ряды кроватей и окна, забранные снаружи решетками.

Я заерзала и ощутила какое-то грубое покалывание, потом посмотрела на себя и увидела лежащее на мне одеяло. Так это оно кололось! Далее до моих ушей донеслись вскрики и протяжные стоны.

И тут меня осенило: да ведь это психиатрическая больница. В нее меня привезли из кафе «Незабудка», в котором я устроила шоу под названием: «Увезите меня в психушку, а то я зарежу себя». А зачем мне надо было попасть сюда?

Я напряглась и вспомнила: да затем, чтобы проверить, на самом ли деле здесь находится Изольда и в каком она состоянии? Могла ли она симулировать свое обострение, чтобы создать себе алиби на убийство Константина Прикладниковского, своего бывшего мужа?

Самое главное я вспомнила, несмотря на то, что голова у меня была как чугунный котел. Ладно, это пройдет, а сейчас мне пора приниматься за дело, то есть искать Изольду.

Я отбросила в сторону колючее одеяло и обнаружила, что на мне больничный ветхий халат. Но это меня не очень огорчило: ведь в машине у меня всегда находился запас одежды. Когда я отсюда выберусь, отыскав Изольду – а в этом я нисколько не сомневалась, – я первым делом сброшу с себя эти лохмотья.

Я села на кровати и собиралась подняться, как почувствовала, что кто-то очень внимательно на меня смотрит.

Я подняла глаза и увидела прямо около своей кровати высокую и очень худую женщину, коротко, «под мальчика», остриженную и в больничной пижаме.

– Проснулась, холопка? – вдруг угрожающе спросила она и протянула ко мне скрюченные пальцы.

– Простите, что? – Я инстинктивно отшатнулась, и ее пальцы царапнули пустоту.

– А ты верткая, холопка, – не то похвалила, не то осудила пациентка и вдруг заорала: – А ну, на колени, холопка!

Я прямо с кровати скатилась на пол.

– Ну, вот, сразу видно, что послушная холопка, – одобрительно произнесла она и положила мне на голову свою руку.

Я так и продолжала стоять на полу на коленях, лихорадочно соображая, что же предпринять дальше. Наверное, надо попытаться выяснить, с кем она себя идентифицирует.

– Ну, ладно, вставай, чего стоишь-то, – наконец разрешила пациентка, – показала ты истинное смирение, поэтому вот тебе мое царское благословение.

Ага, значит передо мной «царица»?

– Матушка… государыня… – запинаясь, произнесла я и остановилась.

– Следуй за мной, – скомандовала мне чокнутая баба.

Я подчинилась, решив, что так разведать обстановку выйдет сподручнее.

Мы вышли в коридор и прошли в большое помещение, очевидно, своеобразную зону отдыха. Здесь царило броуновское движение: разнополые фигуры в больничных пижамах бродили туда-сюда, собирались в маленькие группки и стояли, прислонившись к грязно-бежевым стенам.

– Матушка-государыня, не вели казнить, вели миловать, – внезапно кинувшись в ноги «царице», запричитал маленький тщедушный мужичок.

– Ну, чего там, Епифашка? – вальяжно осведомилась «государыня».

– Ах, матушка, Прошка-то совсем плохой стал, заговариваться начал, несвязные речи у него.