Полевое руководство для научных журналистов

С моим опытом научной журналистики я мог бы ограничиться научными статьями и конференциями, основой работы любого научного журналиста. Но я быстро понял, что с таким подходом увижу лишь небольшую часть общей истории. Во-первых, исследования в науках о поведении, как я всегда подозревал, находятся на довольно примитивной стадии. Ученые гораздо больше знают о сердце, почках и клетках опухолей, чем о мозге. Это понятно: мозг — куда более сложная структура.

Проблема, однако, в том, что психиатров редко учат тому, что мы знаем о мозге. «Большая часть продвинутой подготовки молодых психиатров — скорее, стажировка, в которой наука о мозге играет совсем малую или нулевую роль», — пишут в своей книге «Без ума: Кризис в психиатрии» (Out of Its Mind: Psychiatry in Crisis, 2002) гарвардский психиатр Дж. Аллан Хобсон и журналист Джонатан Леонард. По их словам, «знания о мозге у многих практикующих психиатров все еще довольно неформальны или даже случайны, поэтому психотерапия и психофармакология изолированы друг от друга даже сейчас, когда наука о мозге может питать и сочетать их, делая сильнее».

Для журналистов это означает, что, если мы хотим понять психиатрию, психологию и психические болезни и качественно писать о них, следует не только читать научные журналы и ходить на конференции по нейронаукам. Нужно попасть в окопы, т. е. в дома, умы и сердца семей, страдающих психическими заболеваниями.

Вы уже знакомы с такими людьми, даже если не знаете об этом. Когда я начал писать о собственном опыте, связанном с болезнями моих детей, я обнаружил, что десятки моих друзей, знакомых и коллег находятся в точно такой же ситуации. Люди, которых я знал по 15–20 лет, спрашивали меня: «Над чем ты работаешь?» И когда я им отвечал, они часто рассказывали истории о своих детях, родителях или братьях и сестрах, страдающих психическими расстройствами. У таких историй редко бывает счастливый конец. Во многих случаях семьи до сих пор страдают и ищут помощи для брата с шизофренией, который последние 20 лет провел в больницах, или для ребенка, который не справляется со школой, принимает психотропные препараты уже несколько лет, но все еще живет без диагноза, и ему не становится лучше. Иногда это история о близком человеке, страдания которого были так сильны, что он не мог смотреть в будущее и выбрал смерть.

Конечно, нам как научным журналистам нужно обращать внимание на науку. Психиатрические исследования редко попадают на страницы Science, Nature или New England Journal of Medicine

. Только JAMA, единственное из популярных среди научных журналистов изданий, регулярно публикует статьи о психиатрии, и обычно это лучшие исследования. Главный источник новостей о психическом здоровье — Американская психиатрическая организация. Многие исследования, которые представляют на их ежегодной конференции, небольшие и сомнительного качества, а большая часть программы конференции посвящена непрерывному образованию психиатров, а не последним исследованиям. Но внимательно изучая программу и аннотации докладов, вы сможете узнать о большинстве важных клинических испытаний.

Разумеется, на конференции вы не узнаете точку зрения реальных пациентов в реальном мире. В 2003 г. впервые был поднят вопрос, могут ли некоторые антидепрессанты, в том числе «Прозак», «Паксил» и «Золофт», повышать риск самоубийства у подростков. Недостаточно поговорить об этом с чиновниками из Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и с авторами исследований этих лекарств. По работе я общался с родителями подростков. Во многих материалах СМИ, похоже, подспудно предполагается, что родители хватаются за любую возможность обеспечить детям преимущество в школе и дома, пичкая их лекарствами. Я выяснил обратное: родители мучились, принимая решение, давать ли детям лекарства, изменяющие их мозг. Новые вопросы о возможном риске самоубийства еще усилили эти страдания. В результате у меня получилась личная история, которая передавала совсем другую мысль по сравнению с текстами, которые я читал. Я написал об этом в комментарии для утреннего выпуска NPR. История начиналась с попытки самоубийства моей дочери и моего решения давать ей антидепрессант. Продолжалась она так: