Полянский. Детектив-медиум. Новое дело

Во дворе, на пятачке детской площадки развлекались молодые родители. Катали сына в большой игрушечной машине, которая жужжала мотором, мелодично сигналила и мигала лампочками. Отец азартно возился с пультом управления, детёныш радостно пищал, а мать, смеясь, снимала их на телефон.

– Игрушки стали классные делать, да? Надо будет такую Валерику подарить! – чистые глаза, светящиеся, лишённые притворства.

Он привык, что время от времени она пересекает грань своего безумия, на миг вспоминая о младшем брате, но не разрешая себе принять его смерть в далёком детстве. Полянский обнял её, гладя по голове.

Не спеша пообедали. В духовке разогрели розово-оранжевые стейки из форели. Гарнир – салат из водорослей. Ещё на столе белый вермут и оливки с лимоном, как всегда для неё. Никаких сладостей.

Прикосновение к чужой памяти часто тяготило. В их первую встречу, больше десяти лет назад, когда подвозил после неприятного инцидента с клиентом, он увидел многое из её прошлого. В том числе, узнал, что Николь ненавидит сладкое. Конфетами угощали девочку многочисленные собутыльники родителей, «друзья семьи», домогавшиеся с её десяти лет и растлившие в двенадцать. Так что сладкое для неё навсегда связано с болью и унижением.

Двух бокалов ледяного вина хватило, чтобы Николь снова развеселилась, завелась и начала приставать. Сидела у него на коленях, болтая нежные глупости, тихонько целуя, перебирая тонкими пальчиками волосы, зарываясь в бороду. А Полянский обнимал, жадно вдыхая почти растерявшийся за день жасминовый аромат её кожи.

Ночью его снова настиг кошмар. Не первый раз ему снилось: оставив спящую женщину, он выходит на кухню попить воды, а, вернувшись в спальню, находит любовницу мёртвой, в мокрых и холодных, липких от крови простынях. Вздрогнув, он проснулся от грохота сердца, задыхаясь. И сразу повернулся к Нике. Потянулся, почти уверенный, что коснётся остывшего мяса и спутавшегося окровавленного колтуна волос на разбитой голове. Но пальцы огладили костлявые плечи, теплый ребристый бок, прислушались к мерному стуку птичьего сердечка под маленькой грудью и движению плоского живота. Она улыбнулась, вздохнув во сне. Николь жива...

Тимофей осторожно поднялся с кровати, в ванной долго умывался, набирая воду в дрожащие ладони. Вытерся, стараясь просушить усы и бороду. Застыл перед зеркалом. А потом медленно провёл пальцами, ощупывая под волосами тонкие старые шрамы на подбородке и щеках и проваливаясь в прошлое...

...Восемь лет назад. Ей исполнилось восемнадцать. Своего тяжкого ремесла Николь смущалась, но была признательна Тимофею за участие и поддержку. Несколько раз простодушно порывалась отблагодарить его единственным понятным для неё способом. Встречались изредка, он платил за её время старой опытной сводне, которая быстро прибрала к рукам юную русалочку. Но, хотя бы уже не улица, не за еду с кем попало. Они знакомы больше двух лет, но он не пользовался её профессиональными услугами, не мог переступить через себя.

– Ты брезгуешь, котик? Презираешь меня? – огорчалась девушка.

– Нет, что ты! Чаще всего проститутки намного честнее и порядочнее тех, кто их покупает. И без вас многие бы просто с ума сошли от тоски и одиночества. Такие увальни как я, например, толстые и некрасивые очкарики.

– Нет, Тимоша, ты – самый красивый! Люблю тебя! – порывисто обнимала она его, смеясь.

Николь не удивлялась ни рассказам о необычной работе, ни тому, как он с ней обращается. Полянский не испытывал отцовских чувств, несмотря на разницу в двадцать лет. Заботливо опекал, но не покровительствовал. Запрещал себе желать, как женщину. Но что-то в ней отзывалось, отвечало его больным нервам. Особенно остро он ощущал это, когда из беззаботного ребёнка выглядывала усталая и циничная шлюха, которая давно всё про всех поняла.

– Мы оба с тобой по-своему поехавшие, Тимоша, поэтому нам так хорошо вдвоём, – говорила Ника.

Часто ловил себя на том, что не уверен до конца, живая ли это женщина, или ему так комфортно общаться с привидением. «Можно ли завести романтические отношения с призраком-утопленницей? Нашли друг друга два невроза!».

Тогда днём они посетили презентацию, посвящённую открытию клиники Ивана Шубина. А к вечеру Полянский приготовил сюрприз, привёз её в новую чистенькую, почти пустую студию у парка на Речном вокзале.

Удачно продав бабушкину двушку в Питере, он вложил средства в ремонт московских квартир, и успел выгодно прикупить эту светлую просторную комнату, неуверенно притворяющуюся отдельным жильём. Дом только сдали. Он хотел, чтобы она согласилась жить тут. И про себя решил, что если сегодня Ника будет настаивать, он сдастся, словно её совершеннолетие стёрло для него какую-то границу.

Довольный собой, Тимофей повесил пиджак на вешалку. Эту тёмно-синюю тройку в почти невидимую серую полоску надел впервые, смотрелся солидно. Устал немного, ослабил узел галстука и потёр тщательно выбритое лицо. Заложив руки в карманы, следил, как подруга изучает территорию.