Полёт японского журавля. Я русский

На одной из страниц альбома его привлёк старый снимок, на котором были изображены два молодых человека. Михаил не сразу понял, кто это. Но вглядевшись, он узнал двух своих учителей Тимофея и Ли Вея. Оба они были молодыми и стояли вытянувшись, с прямыми спинами, и без улыбок спокойно и сосредоточенно вглядывались в камеру, словно в него самого. Этот снимок был единственным, где они были вдвоём. Ли Вея он больше нигде не увидел. Особенное впечатление на Михаила произвела фотография, где Тимофей сидел на резном стуле в казачьей форме с шашкой, а рядом, немного позади, – удивительной красоты женщина в платке, в белой приталенной кофте и длинной, до земли, юбке. Оба лица были спокойными, и ясными. Михаил не мог не признать, что даже через снимок испытывает притяжение к этим лицам.

На последней странице он обнаружил небольшой пожелтевший конвертик. Он подумал, что это письмо, быть может, очень старое, и что читать его совсем не следует. Но всё же вскрыл конверт, там лежал крестик Тимофея, а точнее Ли Вея. Михаил, не размышляя надел его, как бы сплетая оба креста в одно целое.

Ближе к вечеру они сходили на могилу Тимофея. Деревянный крест уже успел потемнеть, но стоял ровно. Никаких надписей на нем не было. Тётя Нюра оставила Михаила одного, предупредив, что когда он вернётся, она его накормит ужином.

Оставшись один он снял кепку и произнёс. – Здравствуй Тимофей. – От сказанных слов грудь его всколыхнулась, и по щекам потекли слёзы.

Переночевав в доме тёти Нюры, следующим утром Михаил собрал необходимые вещи, заплатил хозяйке за продукты, которые она собрала ему в дорогу, и отправился в тайгу. Он знал, что там, среди зелёного безмолвия он снова встретит Тимофея. Ведь умирает лишь тело, а душа, – она сливается с тем, что любил человек при земной жизни, чём жила его душа. – Я вернулся, Тимофей.

Письмо.

Однажды в дверь постучали. Михаил только что вернулся из очередных курсов переподготовки и ждал, когда вернётся с работы Варя. Он открыл дверь, за порогом стоял незнакомый молодой человек.

– Вы – Миша? Я не ошибся?

Михаил кивнул, по привычке заглядывая гостю за спину.

– Там никого, – спокойно произнёс гость, задумчиво проходя за порог. – Я от Володи Иванова.

Эта новость встряхнула Михаила. Он закрыл за гостем дверь и увеличил громкость приемника.

Гость представился Николаем, он никуда не спешил, и Михаил пригласил его за стол. На кухне он быстро нагрел на керосинке чайник, потом они молча пили чай с баранками.

– Вы такой, каким мне обрисовал вас Володя, – начал издалека Николай. – Я знаю, где вы работаете. Мы с вами коллеги. Всё так изменилось, не правда ли? – странно начал разговор гость.

Михаил ухмыльнулся и кивнул.

– Чай откуда? – спросил Николай.

– Чай из Грузии, – ответил Михаил, разумеется, соврав. Чай был из Китая.

– Странно. У нас на целине грузинский чай совсем другой вкус имеет.

– Грузия большая, – многозначительно ответил Михаил, пожимая плечами.

– Он передал вам письмо, – тихо произнёс Николай и медленно достал из кармана небольшой конверт.

– Почему не почтой?

– Это вы у него потом спросите. Можно, я пока напротив окна постою? У вас курить можно? Я открою форточку, вы непротив?

Гость подошел к окну и посмотрел вниз. Михаилу стало смешно от такой конспирации, но он не подал виду. Распечатав конверт, он едва не вскрикнул. Письмо было написано на японском языке. Он что угодно мог предположить, но не этого. Письмо было коротким и плохо составленным, в стиле Изаму, он так и не освоил как следует грамоту.

«Дорогой, Миша (Синтаро), благодаря случаю, пишу тебе весточку. Прости за плохой стиль, ты знаешь, что с грамотой у меня кое-как. Должен сообщить кое-что важное для нас обоих. Слать почтой такое письмо я побоялся, поэтому воспользовался услугой Николая, он вполне надёжный парень, я ему доверяю, но и здесь, как видишь, приходится дополнительно подстраховываться. Если у тебя есть желание, можешь так же написать мне с ним. Недавно от надёжного источника я узнал, что скоро, может через полгода, планируется наша с тобой командировка. К сожалению, не узнал, куда точно, но подозреваю, что в Японию. Ожидается серьёзная подготовительная работа, курсы по языку, сейчас для нас разрабатывается легенда, ну и всё остальное. Для меня это крушение всего. Ты знаешь, что я не патриот нашей с тобой родины, но и оказаться на ней в роли диверсанта я не смогу. Думаю, что ты разделяешь мою мысль. Я готов на всё, чтобы избежать этого. Заболеть, сесть в тюрьму за драку, проиграть чёрту… Лишь бы не это. Советую тебе подумать над моими мыслями. Кстати, я недавно вступил в партию, и теперь у меня на руках путевка на целину. Считай, что я уже там. А работы для нашего брата везде хватает. Между прочим, казахи, как и японцы, тоже азиаты. Я этого не знал. Так что, мне там будет хорошо. Удачи тебе и крепкого здоровья. Твой друг Изаму, а лучше – Владимир».