Политическая и военная жизнь Наполеона

Если обширная мореплавательная торговля составляет первый источник богатства и благоденствия, то свободное плавание на морях делается первой необходимостью и первым благом всех народов земного шара. Континентальная система имела целью доставить эту свободу на морях; но народы, которые стремились наслаждаться только настоящим, видели в моей системе закрытие своих гаваней и прекращение всякой торговли; они не заботилась о будущем благе и восставали против меня. Не только прибрежные страны были утомлены войной и пожертвованиями, которые я на них налагал; даже в самом сердце Европы отражалось неудовольствие. Сукна силезские, полотна, тканые на границах Богемии, не отправлялись более в Кадикс, чтобы переплывать оттуда в мексиканские порты под испанским флагом. Север не продавал более свой хлеб Голландии и не получал наши ткани. Шелковые изделия Лиона отправлялись только сухим путем в отдалённейшие места России. Настоящая причина всего этого зла заключалась в морском деспотизме Англии, имевшей средства делать столько препятствий всеобщему благосостоянию Европы. Я вступил в жестокую борьбу с этим колоссом, а народы, им угнетенные, вместо того, чтобы подчиниться на время всем пожертвованиям войны и содействовать моим усилиям, приписывали мне все зло, от которого я хотел их избавить. Весьма справедлива мысль, что купец и биржевой акционер более всех чужды высшей политики.

В политическом и торговом отношениях континентальной системе представлялись две цели, равно важные; во-первых, нужно было стараться союзами, договорами и обязательствами произвести у наших соседей то, что во Франции было следствием моих приказаний, то есть изгнание английской торговли; во-вторых, посредством тех же союзов приготовить военные и морские средства, с помощью которых можно бы было, при удобном случае, атаковать более непосредственным образом британский колосс. Мы могли поражать его в Индии с помощью России, Пруссии и Турции; можно было вредить ему и на островах Антильских, из испанских владений на твердой земле Америки и из Соединенных Штатов. Наконец, мы могли с ним сразиться и в Европе, посредством общего союза всех держав, имевших важную выгоду в падении его деспотизма на морях. Тильзитский трактат не предусмотрел всех соображений, которые должны были содействовать достижению этой цели; но не менее того он подвинул дела. Так как Англия не признавала более никакого нейтралитета, то и не могло уже существовать нейтральных держав; необходимо было, чтобы каждый решился или принять сторону Англии, или действовать против неё; вследствие этого мы и условились, в случае несогласия Англии на посредничество России, заставить все приморские державы действовать заодно с нами.

Испания была в войне с Англией; Турция только что объявила ей войну; за исключением Рима, который еще устоял, вся Италия повиновалась моим законам. Пруссия прервала все сношения с англичанами. Чтобы воспретить им всякий доступ в Европу, оставалось склонить к этому Португалию, Швецию и Папу; мы уверены были, что Дания готова согласиться на наше предложение. Австрия представляла более затруднений; она сообщалась с морями единственно только гаванью Триеста, из Венеции мы могли считать все суда, которые туда приставали, а обладание Ионическими островами делало меня владыкой Адриатического моря; сверх того можно было полагать, что Австрия не захочет навлечь на себя войну с Россией и Францией за поддержание отношений, которые касались её менее, чем всех других держав твердой земли: у ней не было колоний, которые она могла бы жалеть, ни морского вывоза товаров, который ей нужно было бы стараться сохранить. Я мог предложить ей несколько областей для вознаграждения за убытки. Если бы наше предположение относительно раздела Оттоманской империи осуществилось, то Бельгия и Сербия были бы наградой её снисхождения. Я решился склонить ее вступить в нашу систему. В случае непринятия Англией посредничества России для заключения мира нужно было не только преградить ей всякий доступ к твердой земле, но обратить еще против нее все средства приморских держав. Европа могла еще противопоставить ей 180 линейных кораблей [Франция имела 60 кораблей. Испания — 40, Россия — 25, Швеция — 15, Голландия — 15, Дания — 13, Португалия — 10, Итого: 180 линейных кораблей].