ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 4

– Ой, спасибо! – сказала соседка и протянула мне листочек, на котором красивым почерком были написаны данные Егора.

Я взял, сунул в карман халата.

– Не спешите благодарить. Попробую завтра с утра.

– Попробуйте! На вас одна надежда, я уже совсем…

Она снова хлюпнула носом и разревелась.

Глава двадцать первая

20 января 2014 года, понедельник

***

Где искать Егора я догадывался.

«Если свои не придушили, то, вероятно, он у ментов».

В последние дни проходили ожесточенные столкновения между повстанцами и милицией в центральной части города.

Ведомые бесами и зомбаками, обе стороны исходили злобой, как могли, вредили ближним, мстили за избитых и сожженных товарищей, что приводило к новому насилию и издевательствам.

Сатанинский маховик набирал обороты, но в это никто не хотел верить, упорствуя в своем варварстве и прикрываясь «высокой целью», которую денно и нощно транслировали статуи Люцифера.

Участились аресты особо зарвавшихся активистов и пленения правоохранителей. Как среди милиции, так и среди протестантов, ползли слухи о страшных взаимных пытках, которым подвергались враги в подвалах и камерах.

Центр древнего города, который я обожал в детстве, любил нежной любовью в юности, а теперь – в свете новых событий – брезгливо презирал, погрузился в беспросветный средневековый хаос.

ХАОС требовал новых жертв.

«Не исключено, что Егор стал закланным тельцом на этой тризне…».

***

Сначала нужно было установить: живой ли Егор; если живой, то где находится?

В Киеве десять районов. Восстанием охвачены два центральных. Однако задержанных, и я это знал, развозят по районным управлениям милиции на окраины.

Вместе с тем, возможность использовать «ЖЕЛАНИЕ» или путешествие в сгущенном астральном теле, я сразу отверг.

Не настолько мне был дорог Егор (да и Светлана), чтобы из-за него губить чью-то жизнь или использовать драгоценный эликсир.

***

За время моего проживания в этом доме, я встречался с Егором лишь несколько раз. Ничего, кроме гадливости, наши встречи не вызывали.

Первый раз близко столкнулся с ним прошлым летом на лестничной площадке, где он ругался с матерью.

Я как раз вошел в подъезд, и они меня не видели.

– Я не Егор, я Игор! – кричал Егор Светлане Ивановне.

– Это два разных имени, – несмело возражала соседка.

– Дура! – заорал Егор и кинулся вниз по лестнице, чуть не сбив меня с ног.

– Что это с ним? – спросил я Светлану Ивановну, поднявшись на площадку.

Та лишь горестно вздохнула, и, по секрету, будто о чем-то стыдном, рассказала, что Егор в университете связался с националистами, исповедует фашистские идеи и ненавидит все русское. А конфликт у них случился из-за того, что он не хочет больше быть Егором, поскольку это имя русское и среди его друзей неприменимое.

***

Во второй раз я увидел Егора у двери нашего подъезда, на которой тот клеил листовку со стилизованной свастикой. Еле удержался, чтобы не дать идиоту затрещину.

– Ты что делаешь? – спросил я. – Сними эту гадость!

Тот хмуро глянул на меня, но листовку не тронул.

– Твой дед воевал с фашистами. А ты… Позорище!

– Не воевал. Он в лагерях ишачил, – пробубнил Егор, но затем взял себя в руки, заговорил выученными фразами: – Нация превыше всего! Нация является наивысшей ценностью, которой должны быть подчинены все другие ценности. А вы – враг!

В недоумении я уставился на истерившего юношу.

– Я – враг?

– Враги украинской нации – это все неукраинцы или украинцы, не разделяющие идей интегрального национализма! – зло тараторил Егор.

– Ясно… – мне хотелось заехать ему в ухо, но сдержался. Из-за Светланы Ивановны. – Если я враг, так ты, значит, и твоя шобла – друзья. И вы – против меня?

– Мы против москалей, жидов и ляхов! – убежденно сказал Егор.

– Ага. И ты против своего отца, против матери, и против себя?

– Нет, конечно! Я же сказал, мы против москалей, жидов, и ляхов.

– Твоя фамилия Вишневский?

– Да, – нехотя согласился тот.

– Егор Моисеевич – насколько знаю?

Он насуплено молчал.

– Так ты и есть – натуральный лях. Да и имя у тебя не украинское, и отчество. А если покопаться…

Егор насуплено молчал.

– И почему ты говоришь на русском?

– А почему вы лезете не в свое дело? – раздраженно огрызнулся тот.

– Хорошим бы кнутом, да по заднице, – сказал я, толкая Егора от дверей. Сорвал листовку, бросил в лужу.

– Еще раз увижу – сожрешь!

***

Эти встречи происходили еще до событий на Майдане, когда, в большинстве своем, киевляне воспринимали националистов как обычных хулиганов.

Теперь же, попробовав крови, заручившись поддержкой бесов и управляемая зомбаками, злая шпана оборзела, расстреливала милицейские наряды, громила банки, магазины и особняки, особо не заморачиваясь идейной принадлежностью их хозяев.

Во время наступившей вольницы случались и междоусобные разборки, в которых летели буйные головы революционной братвы, не говоря уже о шестерках, вроде Егора.