ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя

«ты залетел фраер за удовольствие плати 30 косарей зеленых шалаве две недели строка не принесешь кастрирую мусорам стукнешь посажу настена заяву накатала СУКА».

Последнее слово, выведенное заглавными буквами, явно относилось не к поруганной Настеньке, а ко мне – посмевшему прикоснуться к его игрушке.

«Тридцать тысяч? Долларов?! За две недели?

Я за всю жизнь столько не заработаю!

Разве что квартиру продать…

За двухкомнатную хрущевку на окраине, да еще при срочной продаже, тысяч пятнадцать выручу – не больше.

А жить где? Уехать в деревню?».

Боль разом исчезла – проявился ужас!

***

До меня, наконец, дошло, в какую паскудную историю я вляпался из-за дурной головы, вернее – безмозглого приапа.

«Мужчиной правит женщина, а женщиной – Сатана!».

Я плюхнулся на диван, обвел взглядом свое убогое РОДНОЕ жилище.

«Продать квартиру?

Нет, квартиру я продавать не стану. Лучше уж…».

Тряхнул головой, отгоняя наваждение – прошлой ночью зарекся не загадывать ЖЕЛАНИЙ!

«Тридцать тысяч…

Сколько жизней понабиться?

Если конченые алкаши – долларов по сто за пропитую душу. Выходит – триста.

А если не алкаши?..».

Окончательно разбитый таким заключением, пошел на кухню. Нацедил в стакан воняющей хлоркой воды, осторожно выпил, стараясь не затронуть разбитую губу.

От касания к холодному стеклу возвратилась боль, а с нею рассудок:

«Зачем триста жизней, если можно обойтись тремя? И пусть они сами за себя заплатят, если так возможно».

Я отставил стакан, присел на табурет.

***

Уже не осторожничая, допил остывший, заваренный для Веры чай. Боли не почувствовал – спасительная догадка обезболила, вдохнула силы, указала выход из проклятого лабиринта.

– Я хочу, чтобы умерли три человека: Вадик, Никола и Степан, – прошептал, поочередно представляя их образы, фигуры, лица, чтобы не допустить ошибки, не погубить какого-нибудь безвинного Вадима. – Умерли до завтрашнего утра. И чтобы их скоропостижная смерть стала платой за их же убийство… Такова моя воля. Пусть будет так!

Я обессилено прислонился к стене. Та задрожала мелкой дрожью – сосед сверху принялся сверлить отверстия под дюбеля.

«Это – ЗНАК. Мой заказ принят».

Глава тридцать девятая

28–30 октября 2013 года, вторник – среда

***

Без сновидений проспал остаток дня, затем ночь, до позднего утра вторника.

Поднялся без головной боли, что нынче редко случалось.

Даже губа перестала кровоточить и не болели ребра.

«Чудеса» – думал я, блаженствуя под колючими струйками контрастного душа.

Затем, со злорадством вспомнил о Степановых мстителях и вчерашнем ЖЕЛАНИИ.

«Еще коптят небо или уже окочурились?».

Поймал себя на мысли, что мне их совсем не жалко. Моя рефлексия о безвинно загубленных душах на них не распространялась.

Как никогда она не касалась и утопленного паренька из далекой юности.

***

В течении дня меня никто не тревожил. С давно забытым удовольствием я читал.

Было скучно и спокойно, как когда-то, в книжной реальности без Веры и Велиала.

«Если бы ТАК оставалось…».

Еще три месяца назад я не ценил той размеренности, хотел перемен и эмоций. Казалось, жизнь проходит впустую.

Сейчас же, попробовав на вкус яда и ада исполненных ЖЕЛАНИЙ, я бы с пребольшим удовольствием возвратился назад, в прошлое лето, где не знал ни Велиала, ни Веры.

***

Вечером, отложив книгу, полез в Интернет.

Несколько новостных сайтов смаковали жуткую аварию на Московском мосту в Киеве: джип одного из столичных бизнесменов, при невыясненных обстоятельствах, потерял управление, проломил ограду и рухнул с высоты пятнадцати метров в Днепр. Погибли трое: водитель, сам бизнесмен и начальник службы безопасности его фирмы. Проводится дознание.

«Горите в Аду, милые друзья…».

***

Среда тоже прошла спокойно.

Чудесным образом я стал никому не нужен, и эта ненужность уютно грела уставшее сердце.

Читать надоело. Я пошел бродить осенним парком. Природа засыпала, и этот сон был сродни моему покою.

Я вспоминал о Вере, но отвлеченно, как о книжной Алисе из Страны чудес, с которой НИЧЕГО быть не может, потому что наяву ее не существует.

Я очень гордился своей выдержкой в ту страшную ночь соблазна, когда смог не преступить недозволенной грани.

Уставший, но довольный, в сумерках возвратился домой.

На душе благодать: любимую не обидел, Настеньку смог, а враги мои повержены. И самое главное – обо мне забыл Велиал.