Полкило смеха

Катится яблочко — маковый цвет,Ты меня любишь — я тебя нет,Прочь, прочь, прочь,Ты — капитанская дочь.

Это была детская считалка.

Анна Ивановна сказала, что стихотворение глупое, и ещё больше покраснела.

В уборную расхотелось. Руки он больше не поднимал. Разве поймёшь этих взрослых? Расколдовать бы петуха — и сразу всё будет как надо.

Из школы он шёл один, пробираясь вдоль забора, высматривая бесхвостого врага. Его не было. Владик помчался к своей калитке и вдруг подпрыгнул — петух выскочил из подворотни и вцепился ему в штанину. Владик нырнул в открытое окно, и оттуда полетели книжки, чернильница и утюг. Петух победоносно прокукарекал и зашагал в сторону.

— Негодный мальчишка, — всплеснула руками мамка.

Утюг пробил учебник по арифметике, и растрёпанные листы валялись в пыли.

Она больно шлёпнула Владика по макушке и сказала, чтобы он не смел выходить на улицу.

Владик погрозил петуху кулаком. Из-за этого вражины жить становится невозможно.

Он решил свести с ним все счёты.

Разыскал в чулане новогоднюю носатую маску и приделал к ней мочальную бороду, чтобы стать неузнаваемым. Когда стемнело, притворился, что спит. Боялся, что мамка услышит, как колотится у него сердце. И старался не думать о тёмном соседском курятнике.

Больше всего на свете он боялся темноты.

Однажды у мамки были гости. Лохматый дядя Володя читал стихи:

У моря ночью, у моря ночьюТемно и страшно. Хрустит песок.Мне очень больно у моря ночью,Есть где-то счастье, но путь далёк…

Голос у дяди Володи был испуганный и тихий.

В саду пряталась тишина, из тёмных акаций смотрели чьи-то глаза.

Когда мамка ушла провожать гостей, Владик укрылся с головой одеялом и слушал, как осторожно тикают часы. Ему казалось, что за стеной кто-то ходит. Он сжался в комок и не смел дышать.

Он стал бояться оставаться вечером один, а просыпаясь ночью, лежал зажмурившись и слушал настороженную тишину.

…Мамка долго, очень долго листала журнал. Так и задремала щекой на странице.

Владик уложил на постель пальто и портфель, накрыл одеялом и вылез в окно. Темнота неслышно ползла следом.

Владик прошёл в соседний двор.

Он вдруг замёрз, на лбу выступили холодные капельки.

В курятнике пахло сыростью. Владик почти ничего не видел — глазные дырки у маски были вырезаны далеко друг от друга.

Он стал повторять громче и громче, чтобы заглушить страх:

Эна-ка, бена-ка, рена-ка…

Голос был незнакомый.

У моря ночью, у моря ночью…

Его трясло, а ноги подгибались от слабости. Он слышал далёкие звуки ночи, а рядом никого не было. Только куры. Они сопели во сне.

— Владик! Владик! — услышал он голос мамы.

Шатаясь, вышел из курятника.

Она побежала ему навстречу, босая, в халате. Схватила его за руку и стала хлестать по заду. Он не сопротивлялся. Только вздрагивал при каждом ударе. Маска с мочальной бородой болталась у пояса. А в руке он сжимал последнее перо из петушиного хвоста.

Уснул он почти сразу. Слышал, как мамка укрыла его одеялом и осторожно погладила холодной рукой его стриженую голову.

Ему приснилось множество рыжих петухов. Они пришли к Владику и попросили превратить их снова в людей.

Когда на другой день он шёл из школы, издали увидел на крыльце мамку. Он помчался вприпрыжку, воображая себя скачущим на коне. За ним погнался бесхвостый петух и клюнул в ботинок. Владик отмахнулся от него портфелем.

— Интересно было в школе? — спросила мамка и виновато улыбнулась.

— Ага, — влажные глаза его сияли. — А я первую отметку получил.

— Ну?

— Гляди!

Он порылся в портфеле и протянул тетрадку по чистописанию.

На третьей странице стояла красная двойка.

— За что тебе её поставили?

— Надо было палочки рисовать, а я нарисовал крестики!

И поскакал, воображая себя всадником. Не видел, как мамка бессильно опустилась на крыльцо, смотрела на двойку и улыбалась, утирая глаза.

Фиолетовый чиж

Падал снег, медленный и пушистый. Владик поднёс хлебную буханку ко рту и подождал, пока на её угол сядет снежинка. И откусил его. Как бутерброд. Корка была поджаристой и тёплой.

У окна зоологического магазина топтался глазастый мальчишка и держал клетку с чижиком. Владик тоже подошёл к магазинному окну и стал смотреть внутрь на зелёных попугайчиков и красных рыбёшек.

Мальчишка накрыл клетку варежками, чтоб защитить чижа от снега. Тот сидел на дне нахохленный и словно дремал. Трепыхнулся, стал клевать свою ногу. Мальчишка встряхнул клетку, и он скатился в угол.

— Я бы выпустил такого заморыша, — усмехнулся Владик.

— Погибнет. У него ноги больные, — серьёзно ответил мальчишка.

— А зачем продаёшь больного?

Мальчишка заморгал длинными девчоночьими ресницами.

— Я не продаю. Я бы так отдал.

Владик перестал жевать. А мальчишка быстро-быстро заговорил, словно боясь, что его перебьют.