Полночь

— Это не мои проблемы дамочка, я вас не заставляю. Идите пешком, желающих уехать под защитой достаточно.

— Да эти желающие такие же нищие как остальные, мы даже урожай не собрали, откуда у нас такие деньги. Скиньте цену!

— Я это слышу каждый день. Я охраны больше нанимаю, им нужно платить больше за риск. Я что, должен из своего кармана все это делать?

Энзо заметив меня и явно желая перевести тему спросил: — Тебе чего парень?

Подойдя к ним, я всунул последние два пирожка девочке, и отряхнув руки от крошек ответил.

— Да в принципе того же что и всем остальным, мне нужно уехать в Райлегг.

— Пять серебряных и считай ты уже там.

Женщина всплеснула руками: — да имейте совесть наконец!

Караванщик нахмурился сплюнув.

— Хорошо, десять со всех вас вместе взятых и не монетой меньше, не нравиться, идите пешком, там бесплатно.

И развернувшись ушел, не дожидаясь ответа. Женщина порывалась еще что-то сказать вдогонку, но ее одернул муж. Мне было все равно, у меня были деньги, и мне нужно было уехать. Сказал им что я заплачу половину, если они хотят ехать, если же нет, я и так заплачу свои пять серебряных, только уже за себя одного. Караван отправлялся как только заполниться, мы были уже почти последними. И выезд назначили на завтрашнее утро. Заплатив за себя, я пошел искать лавку старьевщика. У него выменял себе хороший, добротный, правда немного великоватый мне плащ на подкладке с капюшоном, и небольшой котелок, на ремень, который я снял с душителя щенков, и еще одну трофейную серебряную цепочку. У тетушки Луа попросил, чтобы она собрала мне еды с собой в дорогу. Пошел в свою комнату спать, пока есть такая возможность, чувствую, нормально выспаться в дороге не получится. Разбудили меня еще затемно, даже еды уже разогрели. Поев на дорогу и заплатив за все, поблагодарил добрую женщину. И пошел в палаточный лагерь к каравану. Тут похоже даже не ложились спать, гомон стоял ужасный, люди еще прибыли и осаждали караванщиков, в надежде влезть уже на головы, лишь бы уехать. Мне указали на заполненный фургон, где увидел уже знакомое семейство, они похоже тут и ночевали, сидя на лавках. Вздохнув, сунул им по еще горячему пирожку.

Ждали мы недолго, и наконец возница обернулся, посмотрел на нас угрожающим взглядом, сплюнул чуть разжав губы через давно выбитый зуб, и объявил, что мы немедленно отправляемся. Лошади громко фыркнули, и потянули повозки сквозь толпу крестьян и беженцев, которые шарахались с руганью грозя кулаками и посылая все возможные кары, едва успевая в последний миг выпрыгнуть из-под колес телеги. Причем возница размахивая хлыстом поливал их в ответ отборной бранью.

Ехали мы почти восемь дней, останавливаясь только на ночевки. Охрану действительно наняли, и они свой хлеб отрабатывали, отогнав один раз шайку таких же головорезов, что напали на наш караван. В остальное время все было спокойно, единственное, кормежка была паршивая, жидкая каша на воде. Так что я был очень рад, что взял себе нормальную еду. Отдав ее женщине с условием, что готовит только на нас четверых, у них самих почти ничего не было. Подъезжая к Райлеггу мы проезжали поля, очень похожие на те, где жили мы.

Убаюканный этим сходством, я был ошеломлен, когда дорога внезапно вильнув из-за холма вышла к городу — можно было подумать, что этот контраст задуман специально для того, чтобы поразить того, кто приезжал первый раз. Поля закончились, деревья исчезли, и вместо них по обеим сторонам дороги появились трущобы, при виде которых у меня кошки заскребли на сердце.

Общее впечатление давило на чувства, заставляя сжимать кулаки из-за несправедливости. Жалкие лачуги были сооружены и деревянных шестов и обрезок досок и старого тряпья. Они прижимались вплотную к друг другу; кое-где между ними извивались узкие проходы. Это был лагерь, в котором нашли временное пристанище уцелевшие и бегущие от набегов люди. В какой-то степени этих жителей и вправду можно считать уцелевшими — их согнали сюда из деревень нищета, голод, постоянные набеги и массовые убийства. Каждую неделю сюда прибывали сотни беженцев в надежде на лучшую долю, и так неделю за неделей, вот и мы приехали…

Мать честная! Смотри! Справа от нас разгорался пожар, перепрыгивая с одной хижины на другую с той же легкостью как прыгают дети во время игры в камешки, когда играют во дворе. Языки пламени выбивались из под навешенной вместо крыши тряпки, облизывая их, как будто потягиваясь и просыпаясь. Люди, крича, бежали на помощь, нещадно ломая чье-то временное жилье ставшее постоянным. Из одной из горящих хижин выбежал мужчина объятый пламенем, он упал и начал кататься по земле пытаясь сбить пламя, к нему подбежала женщина, начав, бить его тряпкой в надежде помочь, парень точно не жилец. После таких ожогов не выбираются, не в палаточном лагере в средневековье, без средств существования. Наш возница тоже остановился поглазеть на пожар постояв несколько минут, и щёлкнув поводьями поехал дальше.