В этом районе был слышен обычный уличный шум — детский голоса, распевающие куплеты детской считалочки, скрежет камней, которыми женщины перетирали муку для хлеба на пороге хижин, многообещающие выкрики точильщиков ножей, булочников и прочих ремесленников и торговцев. Стены зданий были в трещинах и пятнах; тесные проходы между ними были запружены народом вперемешку с козами, собаками и курами; осунувшиеся лица прохожих сновали взад-вперед. Многие переносили вещи в тюках на голове, чтобы разойтись. Хотя высота зданий не превышала трех-четырех этажей, они почти смыкались над головой, оставляя лишь узкую полоску неба, словно прорисованную голубой краской на фоне серых старых зданий. Проходя мимо и заглянув внутрь дома, можно было увидеть некрашеные стены и провисающие лестницы. Многие окна на первых этажах были открыты и служили своего рода магазинчиками, продававшими сладости, сигарилы, бакалею, овощи и хозяйственные товары. По пути мне попалось несколько уличных колодцев, куда сходились за водой женщины с деревянными ведрами и глиняными кувшинами. Я свернул в следующие переулки в надежде найти выход, улочки, сужались с каждым поворотом. Где двоим трудно было разойтись. Чтобы уступить дорогу встречным, приходилось пятиться, вжимаясь в дверные проемы. Проходы были закрыты навесами и стояла такая темнота, что дальше нескольких метров уже ничего не было видно. Сосредоточившись на преодолении этих препятствий, я окончательно потерял ориентировку где я нахожусь. Так, похоже я заблудился… Справа от меня темнел проход, и похоже мне надо по этому проходу. В середине была очень, очень большая грязь и по нему похоже надо ходить по краю. Оперившись в стены ногами, я пополз как краб на мелководье, широко расставив ноги, спустя несколько шагов моя нога соскользнула с края и тут же увязла в какой-то вязкой гадости. В нос мне тут же ударила отвратительная вонь. А, твою мать…только этого не хватало! Словно этого было мало, что-то довольно увесистое проскользнуло по земле, коснувшись моей ноги. Секунду спустя еще одно существо, а затем и третье пробежали мимо, перекатываясь своими грузными телами по моим ногам. Я зажимая одной рукой нос и от брезгливости высоко поднимая колени, поскакал на одних носочках, словно волшебный зверь, стараясь поскорее пройти этот злополучный переулок.
Поплутав почти два часа, по этому лабиринту из домов лавок и отхожих мест, я наконец вышел на небольшую площадь. Она больше напоминала стихийный рынок, всюду стояли торговцы за импровизированными лотками. Стоял несусветный крик и гам. Можно сказать я и вышел на нее больше по слуху. В основном тут торговали продуктами и различной утварью для дома, мне это было не интересно и я собирался идти дальше, как передо мной начал разгораться скандал. Женщина с небольшой корзинкой возмущалась на пьяного мужика, который толкнув ее рассыпал все продукты. Он хотел ее оттолкнуть, чтобы пройти дальше, но не получилось. Разошедшееся крестьянка требовала, чтобы он оплатил испорченные продукты. Не знаю, что было в мозгу у мужика и как можно так напиться. Он неожиданно схватил какую-то палку, служившую опорой к ближайшему лотку, и несколько раз просто у всех на глазах ударил бедную женщину. Все произошло настолько быстро и неожиданно что все застыли в шоке от происходящего. Тут же поднялся крик, мужик хотел было улизнуть, но его скрутили несколько человек и как только пострадавшую увезли на импровизированной каталке, ближайший мужчина ринулся пьянице. Толпа действовала как один слаженный организм. Они в один миг выволокли его. Он поднял было руки, прося пощады, но сразу десять, двадцать, сорок человек принялись избивать его. Удары посыпались на его лицо, грудь, живот, пах. Ногти рвали и царапали, искромсав его одежду в клочки и разодрав ему рот с одной стороны чуть ли не до уха. На это ушли считанные секунды. Расправа была быстрой и жестокой. Из многочисленных ран на лице и на теле струилась кровь. Перекрывая вой толпы, прозвучала чья-то команда, и человека подняли на плечи и поволокли прочь. Ноги его были вытянуты, руки разведены под прямым углом к туловищу; в таком положении его удерживали десятки рук. Голова несчастного откинулась назад, с нее от нижней челюсти до уха свисал выдранный кровоточащий лоскут теплой влажной кожи. В открытых глазах, видевших мир вверх ногами, стоял страх, смешанный с безумной надеждой. Обозленные творящимся вокруг них безумием, заставившим их сменить привычный образ жизни и бежать в поисках защиты и справедливости, и не найдя их, люди вымещали свою накопившуюся злобу на всем, что подвернется под руку.