Полночь в Часовом тупике

Когда Ихиро повел всех в первый зал, Жозеф затаил дыхание и горестно всплеснул руками, как утопающий в поисках соломинки.

Им предложили сесть вокруг гроба, стоящего на козлах, использующегося в качестве стола, и отведать напиток, якобы зараженный опасными микробами. Официанты, одетые в черное, суетились возле какой-то веселой компании. Виктор узнал коллектив бакалейного магазина.

— Мсье Легри! Присоединяйтесь к нам! — позвал его Рене Кадейлан, — мы тут справляем нашу помолвку! Тут есть место под нашим катафалком!

Хор служащих похоронного бюро исполнил куплет на мотив «Табачок хороший в моей табакерке»:

У меня в анисовке вирус отличный,Вирус у меня, у тебя его нет!

Есть и тубика микроб,Спирохет — хоть сразу в гроб…

Илер Люнель с беспокойством оглядел двух японцев, уверенный, что сюда явились китайские бандиты. Пелажи Фулон непрерывно проверяла содержимое своей кошелки, в которую она предусмотрительно положила две фляжки коньяка в целях предохранения от инфекции. Колетт Роман поглядывала на Жозефа, который маскировал свое смятение преувеличенной любезностью по отношению к матушке Ансельм.

— О, как я рад вас здесь увидеть! Съели ли вы те продукты, которые я помог отнести в вашу квартиру?

— Вы — посланник Провидения, воплощение доброты!

— А не будет ли Провидение настолько любезно, что наполнит мой стакан этим прекрасным агуардиенте[65]? — насмешливо спросил Виктор.

Под столом раздалось приглушенное ворчание.

— Лежать, Аристотель! — приказал Рене Кадейлан.

— Только не говорите мне, что привели с собой этого зверя, я ненавижу блох! — вскричала вдова Фулон.

— Мы сегодня вымыли Аристотеля в лохани, выскребли его с головы до пят, так что опасность никому не грозит, — кислым голосом ответила Катрин.

Она пригласила вдову Фулон на свою помолвку только ради своего будущего супруга, убежденного, что дела с вдовой нужно решать дипломатией.

— А почему вы его так назвали?

— Потому что из книг, которые о нем прочитал, я выяснил, что этот греческий философ утверждал реальность конкретного мира, а мой пес как раз любитель всего конкретного! — объяснил Рене Кадейлан.

В этот момент в зал вошла Шарлина Понти. Не заметить ее было трудно. На ней было облегающее платье из тюля с пайетками, такое же декольтированное, как и все ее предыдущие туалеты, а на плечах меховое боа, которым она изящно поигрывала. Виктор пошел ей навстречу и пригласил к столу, освещенному лампами в виде берцовых костей.

— Прелестный декор, чувствуешь себя как в последней сцене «Дамы с камелиями», не хватает только комнаты со свечами для последнего прощания. Обожаю играть Маргариту Готье, у меня замечательно получается кашлять, особенно зимой.

— Вы желаете стаканчик азиатской холеры или сертификат на похороны, о очаровательная смертная? — поинтересовался один из коллег Рене Кадейлана.

— Ни того ни другого, можно портвейна на два пальца.

— У нас имеются отличные фаланги, отрезанные у живых людей, — сообщил официант.

— Предложите их одной из этих дам, — ответила Шарлина, показывая рукой на Катрин и Колетт.

Все, кроме Ихиро Ватанабе, который подозрительно оглядывал всю честную компанию и воздерживался от алкоголя, выпили за здоровье молодых.

Затем служащий похоронного бюро предложил им перейти в соседний зал.

— Но собаку здесь оставьте, — предупредил он.

В соседнем зале предлагались, как обычно, пляски мертвецов и жуткие казни с комментариями все того же подставного схоластика. На этот раз привыкший к иллюзиям Жозеф хранил гордое спокойствие, наслаждаясь ужасом и отвращением, охватившими двух японцев. Кэндзи аж подпрыгнул, когда прохладная рука погладила его руку и голос прошептал:

— О, мой микадо здесь, какая удача! Жаль, я не одна, со мной мой нынешний обожатель. Это высокопоставленный английский джентльмен, который путешествует инкогнито. Но как только он вернется в отель «Мальборо», я свяжусь с вами. В ваших интересах быть со мною нежным, нас ждет славный тет-а-тет, господин теперь уже почти окольцованный книготорговец, Какая глупость надевать себе удавку на шею, когда вокруг столько женщин, достойных вашего внимания!

Кэндзи скорее обрадовали, чем шокировали такие откровения, но он призвал красавицу к молчанию, поскольку опасался нескромного любопытства со стороны своего японского знакомца. Тот явно был потрясен пышными прелестями эрцгерцогини Максимовой, близким друзьям более известной, как Фифи Ба-Рен.

— До свидания, мой микадо, Берти уже волнуется, — прошелестела она на ухо бывшему любовнику.

— Какое великолепное создание, — восхитился специалист в области статистики. — Мори-сан, представьте меня ей.

Кэндзи не удостоил его ответом и повернулся в другую сторону.