Полночная ведьма

– Ха, молодости свойствен прагматический оптимизм. Да благословит тебя Бог, молодой Брэм. Лично я готов занять место в том светлом будущем, которое ты нам рисуешь. Вперед! Давайте ввяжемся в бой. – Он поправляет съехавший набок галстук, отряхивает рукава, распрямляет плечи и ведет их в зал.

Бальный зал в особняке Энструзеров производит неизгладимое впечатление. Брэму еще никогда не приходилось видеть в частном доме помещение таких невероятных размеров, так роскошно убранное и заполненное такой шикарной публикой. Мгновение ему кажется, что у него не хватит присутствия духа, чтобы находиться в таком месте, и он, повернувшись, бросает взгляд на дверь, чтобы посмотреть, есть ли возможность незаметно улизнуть. Но Мэнгана уже заметил какой-то любитель искусства. Оркестр еще не начал играть, и тем не менее в зале на удивление шумно. Веселая болтовня, радостные приветствия, звон бокалов и шаги более чем сотни пар элегантно обутых ног – все это сливается в неясный гул, в котором из того, что тебе говорят, можно разобрать только отдельные слова. Брэм чувствует, что поставленная им перед собой задача получения новых заказов ему не по плечу. Как он может надеяться произвести впечатление, если он никто? Мэнган любит называть его «неоткрытым талантом», но сам он чувствует себя всего-навсего Брэмом из Йоркшира, одетым в одолженное тряпье, не имеющим денег художником и выполнившим только два заказа. У него нет ни экспансивности Мэнгана, ни непоколебимой уверенности в себе, которая отличает Гудрун.

А как Лилит отнесется к тому, что я нахожусь здесь, где мне явно не место?

Он боится, что его появление среди ее великолепных друзей только лишний раз подчеркнет различие между ними. Непреодолимую пропасть, которую создает как разница их положений в обществе, так и ее членство в ведовском клане.

Потому что мне никогда не стать ни герцогом, ни волшебником. Такова печальная правда.

И тут он замечает ее, и у него захватывает дух. Он еще толком не видел ее без траура и привык к тому, что она всегда в черном. Он даже стал думать, что черная одежда ей идет. Но сейчас, любуясь ей в шифоновом цвета слоновой кости платье и такого же цвета перчатках, закрывающих руки до локтей, так что видны только небольшие участки ее снежно-белой кожи, он решает, что она еще никогда не казалась ему такой лучезарной, такой прекрасной и, если быть честным, такой недосягаемой. Ее шею обвивает бриллиантовое ожерелье, поражающее своим великолепием. И Брэму кажется, что оно символизирует весь блеск ее мира. Мира, в котором ему места нет.

У меня нет никакой надежды. И я фантазер, если думаю иначе.

Его снова охватывает желание повернуться и сбежать, но уже слишком поздно. Стоящая рядом с Лилит Шарлотта заметила Мэнгана и Брэма и, взяв подругу за руку, направляется в их сторону через весь зал. Теперь уже не сбежать. Он видит, что Лилит узнала его в толпе, и вглядывается в ее лицо, пытаясь определить, довольна ли она тем, что он сейчас здесь, или нет, но ему так и не удается этого понять. И немудрено, ведь ему отлично известно, что она мастерски умеет скрывать свои чувства от посторонних глаз.

– О, мистер Мэнган! – радостно восклицает Шарлотта. – Как замечательно, что вы здесь. Вы все. Мои родители непременно захотят с вами поговорить. Они так довольны скульптурой. О ней судачат все, кто у нас бывает. И ваш портрет, Брэм, тоже привлекает всеобщее внимание. Верно, Лилит?

Брэм смотрит на нее, ожидая ответа. Ему хочется услышать, каким тоном она ответит, чтобы понять, каково ее настроение, какова ее реакция на встречу с ним на этом балу.

– Я и не знала, что вы знакомы с Энструзерами, – говорит она.

– Мне повезло, что Мэнгана пригласили вместе с друзьями, – объясняет он, неловко кланяясь и чувствуя всю нелепость ситуации, в которой ему приходится так церемонно говорить с женщиной, которую он не так давно обнимал и целовал.

Мэнган громко смеется.

– Смелый там найдет, где робкий потеряет, – возглашает он, наклоняясь, чтобы поцеловать руку Лилит. – Моя дорогая леди Лилит. Вы выглядите… прелестно.

Брэм чувствует некоторое раздражение от этой шутки, понятной только им двоим. От того, что у них есть общая тайна.

Неужели Лилит не могла сказать, что Мэнган тоже член их ведовского клана? Почему оставила это в тайне, которую мне пришлось раскрывать самому?

В разговор вступает Перри.