Полночная ведьма

– Смотри не говори это при всех подряд, – отвечаю я, подходя к нему. Мне не нравится мысль о том, что он может вообразить, будто я принарядилась для него, и хочется обратить его слова в шутку. – Некоторые люди считают, что, если у тебя бывают видения, это признак того, что ты спятил.

– Тогда, если ты еще и слышишь голоса, это уже стопроцентное доказательство безумия, так что и тебе, и мне самое место в сумасшедшем доме, – все так же улыбаясь, произносит он. Он берет меня под руку, и мы вместе идем в столовую.

Должно быть, мама, которая заявила, что у нее болит голова и сейчас ужинает у себя в комнате, велела передать кухарке, чтобы та сегодня расстаралась. К ужину у нас прекрасное консоме, европейская солея, желе из куропатки с айвой, а на десерт экзотическое мороженое из ананасов.

– У твоей дорогой матушки прекрасная кухарка и отличный винный погреб, – говорит Льюис, вытирая губы салфеткой. – А я-то думал, что мне придется ужинать сардинами, поданными в мою комнату на подносе. Вот было бы печальное зрелище.

– Льюис, я сомневаюсь, что ты съел хоть одну сардину с тех пор, как тебе исполнилось десять лет. К тому же ты прекрасно знал, что, если явишься к нам вечером, мы пригласим тебя на ужин.

– Ах, Лили, тебя послушаешь, так можно подумать, будто я… расчетливый тип.

– Ты сын своего отца.

– Ох! – восклицает он, трагически хватаясь за сердце. – Ты бываешь жестокой, Лилит Монтгомери.

– Хочешь сказать, я с тобой не сюсюкаю, как большинство тех женщин, которыми ты себя окружаешь?

Он улыбается мне своей самой очаровательной улыбкой и накрывает мою руку своей.

– Наверное, это и есть та привилегия, которой по праву пользуется жених. Как бы то ни было, я лучше буду терпеть жестокость от тебя, чем глупое сюсюканье от кого-то еще. К тому же тебе повезло, что я пришел сегодня, иначе это божественное платье так бы никто и не увидел.

– Возможно, – сухо отвечаю я, медленно высвобождая руку. – А возможно, я надела бы его все равно.

– Дома для своей матери?

– Или где-то еще для кого-то еще.

– Это для кого же?

– О, Льюис, только не говори, будто твои жалкие шпионы не сообщали тебе о каждом моем шаге с тех пор, как умер мой отец.

– Шпионы? Лилит, дорогая, я совершенно не понимаю, о чем ты толкуешь.

Я думаю, не продолжить ли мне разговор на эту тему. Я заметила, что за мною кто-то следит. Мои духи-хранители тоже несколько раз привлекали мое внимание к тому, что рядом со мной есть чужие. Я не собиралась действительно расспрашивать об этом Льюиса и сейчас во время нашей легкой беседы подняла эту тему лишь для того, чтобы увидеть, как он отреагирует на мои слова. Но я так ничего и не узнала. Он слишком хорошо умеет маскировать свои настоящие реакции, чтобы я могла с уверенностью сказать, действительно ли он не понимает, о чем я толкую. По правде говоря, я подозреваю, что шпионов ко мне приставил его отец. А граф Винчестер не такой человек, чтобы считать нужным держать сына в курсе всех своих действий. Я меняю тему, но сначала непочтительно замечаю, что скорее всего это моя матушка проверяет, не общаюсь ли я, случайно, с кем-нибудь, кто рангом ниже виконта. Мои слова вызывают у Льюиса смех.

Он приятный собеседник, и вскоре я в кои-то веки расслабляюсь. Мы в столовой одни, если не считать умеющего держать язык за зубами лакея, который прислуживает нам за столом, здесь нет моей матери с ее упрямым желанием нас поженить, и мы сейчас далеки от дел клана. Передо мной просто Льюис, человек, которого я знаю почти всю жизнь. Который знает меня даже лучше, чем Шарлотта, и понимает меня так, как неволшебник никогда не смог бы понять. При этой мысли я сразу же вспоминаю о Брэме, и меня вдруг охватывает удивительная по своей остроте печаль. Почему меня так волнует одна мысль о человеке, которого я знаю без году неделя, который безнадежно далек от моего круга общения и который к тому же не волшебник? Но я уже знаю ответ на этот вопрос. Даже Шарлотта заметила, как я меняюсь в его обществе и с каким нетерпением я жду наших с ней поездок в студию. Если честно, разве я совершила свои сумасбродные покупки в магазине Эдит Морелл не из-за него? А когда я вспоминаю, что ощущала, когда он обнимал меня, то понимаю, что никогда не чувствовала и не почувствую ничего подобного в объятиях Льюиса.

– Лилит?

Я вдруг осознаю, что Льюис что-то бормочет.

– Извини, – говорю я. – Просто сегодня вечером я немного устала, и, должно быть, собеседница из меня вышла никудышная.

– Ты сейчас выглядела так, будто мыслями была далеко.

– В самом деле?

– Что-то тебя тревожит, я это вижу. Скажи, в чем дело? Ты же знаешь, если только это в моих силах, я тебе помогу, – говорит он, и, как мне кажется, искренне.

– Просто сейчас мне приходится думать сразу об очень многих вещах, вот и все. Ты же знаешь, какие у нас дела и как я стараюсь заставить Фредди не покидать Рэднор-холл. Мама все еще не пришла в себя, а тут еще мое положение… ну, ты знаешь где, – добавляю я, бросая взгляд на лакея, который, хотя и кажется сделанным из камня, наверняка запоминает каждое наше слово.

Льюис кивает.