Полночная ведьма

Когда он вспоминает сегодня этот разговор, Стрикленду кажется, что тогда, несмотря на сказанные им слова, он увидел на лице учителя латыни легкую грусть. Знал ли он тогда? Знал ли, что именно Стрикленду прикажут сделать во время его посвящения, чтобы доказать свою безоговорочную верность Стражам? Догадывался ли он, на ком ему придется доказывать, что он овладел Заклятьем Остановки? Он много раз проигрывал в памяти момент, когда стоял перед своим наставником, готовясь забрать его жизнь. Эллис тогда не выказал ни страха, ни удивления, а только спокойную покорность судьбе. Настолько велика была его верность Стражам. Видя такие достоинство и мужество, как мог он, Стрикленд, не выполнить приказ? Беспрекословное послушание, послушание без вопросов. И он так и не задал ни одного вопроса. Не стал искать объяснения, почему ему было приказано убить его наставника, его защитника, его единственного друга. И тогда же он понял, что это поворотный момент в его жизни. В тот самый миг, когда Заклятье Остановки заставило сердце Эллиса остановиться навек, Стрикленд почувствовал невероятную чистую силу, которую дает безоговорочная и неизменная верность Стражам. Эта сила и есть то, что движет им до сих пор.

Глава 11

Проснувшись, Брэм обнаруживает, что он лежит на полу своей студии, полностью одетый. Он трет глаза, проводит рукой по заросшему колкой щетиной подбородку и вытягивает ноющие руки и ноги. Его разбудил холод, пальцы онемели и утратили цвет, если не считать оставшихся на них пятен масляных красок и древесного угля. Он быстро трет ладони одна о другую и дует на них, пытаясь хоть как-нибудь их согреть. С трудом поднявшись на ноги, он видит хаос, царящий в студии после двух дней и одной ночи работы. Пол завален набросками, на нем в беспорядке валяются кисти, палитры, тюбики красок. Серыми грудами лежат тряпки, смоченные в скипидаре, свидетельствуя о том, сколько раз он хватался за них, чтобы стереть с холста результат своего труда. И начать снова. И снова. Он заставляет себя посмотреть на четыре натянутые на подрамники холста, прислоненные к стене. Сердце учащенно бьется, и все его существо охватывает знакомое волнение.

В этом что-то есть. Да!

Он спешит к картинам, чтобы внимательнее их рассмотреть. Одна из них – это портрет цветочницы, которая позировала ему некоторое время назад. Изображенная в профиль, она сидит на фоне своего лотка в конце дня, большая часть ее товара уже продана, осталось только несколько увядших цветков. Поза девушки, ее настроение и весь колорит картины созвучны этим увядающим забытым цветам. Кажется, что и на нее, как и на эти цветы, никто не обратил внимания, никто ее не выбрал, сочтя, что она недостаточно хороша. Картина вызывает у него удовлетворение. Впервые после своего приезда в Лондон он наконец написал что-то, заставляющее его поверить, что он может делать то, ради чего приехал сюда. Может быть именно тем, кем хочет.

На трех остальных портретах, написанных за эти же бессонные, полные лихорадочной работы часы, когда он не выходил из своей чердачной студии и ни с кем не говорил, также видна жизнь. Во всех них чувствуется сила. Наконец Брэм поворачивается к холсту, который все еще стоит на мольберте. На этом холсте он пытался изобразить Лилит, но с каждой новой попыткой он только уходил все дальше и дальше от правды о ней и каждый раз стирал написанное скипидаром. Последнее, что он помнит, прежде чем упасть от изнеможения и заснуть прямо на голых досках, – это печаль, которая таилась в ее глазах.

Через грязное стекло окна в студию проникает солнечный луч, и он щурится. Часы на его прикроватной тумбочке показывают десять часов. Брэм трясет головой, и твердая решимость все-таки написать портрет Лилит окончательно прогоняет из его мыслей остатки сна.

Я все равно напишу ее портрет. Я должен.

Чтобы противостоять холоду, который царит в комнате, он надевает пальто. В чайнике на плитке еще есть вода, и он, включив газ, подносит к нему спичку, после чего собирает разбросанные кисти и краски. Но его планам не суждено осуществиться – на лестнице раздаются быстрые шаги, и в дверях появляется Фридом.

– Тебя зовет Джейн, – говорит он и, повернувшись, исчезает в темноте лестничного проема.