Полное собрание сочинений

Тем временем солнце успело подняться настолько, что осветило долину и стало припекать голову. Пришлось повязать бандану и поверх нее напялить Лёнину шляпу. Потом я направился в тень растущих у берега деревьев, чтобы защититься от разгорающегося светила.

Напившись всласть свежей холодной воды, я снова ощутил голод. Съев остатки продовольствия, вспомнил о том, что теперь мне придется самому добывать себе пищу. Хорошо, если дойду до седловины за день, тогда можно и потерпеть. А если нет? Придется охотиться, пробовать незнакомые плоды и коренья. Я плохо себе представлял, как буду это делать, но придумать иного выхода не мог. Я поднялся и, прихватив свои немногочисленные вещи, двинулся вдоль речки по направлению к седловине.

Идя по каменистому берегу реки, я тщетно пытался найти соева среди зарослей звериный спуск к водопою. Ощутив неописуемую усталость, сделал привал. Выпив солидную порцию воды, подумал о еде, но тут же прогнал эту мысль, хотя понимал, что она будет вновь и вновь возвращаться и каждый раз допекать все сильнее и сильнее. И как ни крути, как ни верти, но эту проблему так или иначе придется решать в ближайшие часы, чтобы не умереть голодной смертью в этом неведомом краю в одиночку, как животное.

Впереди, в паре сотен метров от места моего привала, возвышалась отвесная гранитная стена, с самого верха которой срывалось несколько водопадов, узких и пенных. Но ее основания достигал только один. Остальные распылялись в воздухе на высоте нескольких десятков метров.

Захотелось спать, причем настолько, что я прилег на траву и уснул как убитый под пологом леса, щедро давшего мне тень и прохладу.

Разбудили меня докучливые мухи. Они носились вокруг с отвратительным жужжанием и, садясь на лицо, шею и руки, больно кусали, оставляя на месте укусов горящие огнем и нестерпимо зудящие волдыри. Солнце стояло в зените и раскаляло камни, иссушало и без того пересохшую траву, а в лужах и маленьких заводях нагревало воду чуть не до кипения. Дьявольски хотелось пить и есть. Но если вода у меня была в избытке, то еды не было никакой.

Плодовых деревьев я поблизости не нашел. Можно было только попытаться подбить какую-нибудь из птиц, хлюпоставшихся в воде в поисках пищи, или поймать несколько рыбешек. Рыбалка представлялась мне наиболее перспективным делом, и я направился к реке, текущей в виде множества говорливых протоков, прячущихся среди округлых камней и крупной гальки. По ним, трепеща, по-прежнему шныряли рыбки, которые представлялись легкой добычей. Взяв обточенный водой камень, величиной с апельсин, я высматривал рыбешку покрупнее. Облюбовав одну из таковых, метнул в нее камень, но рыба оказалась настолько проворной, что без труда отскочила в сторону и скрылась среди камней. То же вышло и с другой, потом с третьей. Я понял, что добыть одну из них будет непросто. В конце концов мне удалось пришибить наименее проворную, и я, сунув ее в карман штормовки, с азартом продолжил охоту. Но тщетно. Эти рыбешки оказались не только ловчее, чем я думал, но и разумнее. Сразу после начала охоты они почти все попрятались и стали появляться на поверхности на таком расстоянии, на которое я не мог прицельно метнуть камень.

К тому времени я проголодался настолько, что добытой рыбешки мне на обед было явно недостаточно. Казалось более рациональным переключиться на птиц. Вырезав длинную палку, я заострил ее конец и с этим импровизированным копьем стал подкрадываться к птицам. Но те не хотели подпускать меня на расстояние прицельного броска, так что волей-неволей пришлось идти на хитрость.

Делая копье, я заметил, что вырезанная ветка имеет прочную волокнистую кору. Надрав с таких же веток длинных ленточек коры, я наделал из них петель и, привязав к старой коряге, бросил в траву около маленькой заводи, в которой только что плескались водоплавающие птицы величиной с гуся. Однако птицы тут же перешли в другое место и никак не хотели возвращаться на прежнее. Решив прибегнуть к хитрости, я принялся чистить и потрошить недавно добытую рыбу. Выпотрошив скудный охотничий трофей, демонстративно швырнул внутренности, хвост и голову в траву, где были разложены петли. Привлеченные запахом рыбьих внутренностей, птицы слетелись на угощение как по команде и, подбирая приманку, устроили шумную драку. Некоторые подцепляли лапками петли, но тут же их успешно стряхивали. Вскоре приманка была съедена, а я по-прежнему оставался без добычи. Пришлось отрезать от несчастной рыбки еще кусок и, разделив его на несколько частей, снова разбросать среди многочисленных петель. Картина повторилась. Нужно было жертвовать остальной частью добычи. Я понимал, что рискую остаться и без рыбы, и без птицы и лечь спать на голодный желудок. Секунду-другую поразмыслив, я все же решил, что риск — благородное дело. С болью в сердце мелко посек ножом все, что оставалось от рыбы, и бросил в то же место. Птицы моментально слетелись на очередную трапезу и принялись хватать из травы мой последний запас продовольствия.